Барбара Кингсолвер - Библия ядоносного дерева

Разумеется, он уже все знает. Независимо от того, что происходит на Божьей земле, отец ведет себя так, словно это кино, которое он уже видел, а мы просто тупо молчим. Лия, как водится, едва не выпала из гамака, стараясь не упустить ни одного его слова. С тех пор как отец влепил ей затрещину из-за совы, она вдвойне усердно старается снова завоевать его расположение.

— Бельгия, безусловно, примет их, Натан. Это новый официальный план. Король Бодуэн пригласил восемьдесят конголезских лидеров в Брюссель, чтобы выработать стратегию предоставления независимости. — Это сказал мистер Картофельная Голова, дикция которого оставляла желать лучшего. Я уверена, что он иностранец, или был иностранцем.

— Когда? — спросила мама.

— Две недели назад.

— А могу ли я поинтересоваться, что случилось со старым официальным планом? — произнес папа. Он всегда начинал с этого «могу ли я поинтересоваться» вместо того, чтобы просто спросить.

— Леопольдвиль и Стэнливиль были парализованы бунтами и забастовками, если вы не слышали. Старый официальный план не сработал.

— А что насчет угрозы советского влияния? — уточнила мама.

— Откровенно признаться, Бельгия больше озабочена угрозой африканского влияния, — ответил мистер Андердаун. Преподобный Андердаун, которого зовут Фрэнк, злоупотребляет английским словом «фрэнкли» [48] Frankly ( англ .) — откровенно. , не осознавая иронии. — Русские — угроза теоретическая, а конголезцы — весьма актуальная. Мы по-французски говорим: если твой брат собирается украсть у тебя курицу, сохраняй достоинство и сам предложи ее ему.

— Значит, они просто предоставят конголезцам независимость? — Мама наклонилась вперед через голову отца. Она напоминала папиного ангела-хранителя с недостатком железа в крови от переутомления. — Фрэнк, о каких лидерах, приглашенных в Брюссель, вы говорите? Кто, прости, Господи, здесь правомочен вести подобные переговоры?

— Вожди племен и главы союзов. Говорят, сборище было весьма пестрым. Жозеф Касавубу колебался между тем, чтобы бойкотировать, и тем, чтобы возглавить шоу. Лумумба очень кстати как раз вышел из тюрьмы. Они договорились о парламентской системе правления. Выборы состоятся в середине мая. День независимости назначен на тридцатое июня.

Метусела бочком пробрался на куст бугенвиллии позади нас и забормотал: «Чурбанчурбанчурбан». Клянусь, было похоже, словно он тоже пытается прислушиваться к беседе.

— Раньше Бельгия не соглашалась вести переговоры о независимости, — напомнил папа.

— Это правда, Фрэнк, — подхватила мама. Откинув голову назад, она обеими руками отвела волосы от лица и взъерошила их на затылке, чтобы проветрить. Жест выглядел совсем неуместным. — Мы обсуждали данный вопрос с сотрудниками миссии в Атланте, прежде чем решились ехать сюда. Они сказали, что в прошлом году политические советники в Бельгии выработали план предоставления независимости в течение… скольких, Натан?.. тридцати лет. Тридцать лет — это много.

Мама немного повысила голос, и мистер Картофельная Голова, смущенно помолчав, ответил:

— Простите, однако вынужден напомнить, что вам не советовали сюда ехать.

— Это не совсем так, — возразила мама. И посмотрела на папу.

Отец сидел, уставившись на мистера Картофельная Голова, у которого не хватало духу ответить ему таким же прямым взглядом. Все это представлялось каким-то нереальным.

Наконец мистер Картофельная Голова произнес:

— Я не хотел вас обидеть. Ваша работа здесь, конечно, получила благословение Союза миссий, Орлеанна. — Может, он и не хотел никого обидеть, но мамино имя произнес как ругательство. — И я должен также заметить, что она вызывает восхищение многих людей, которые не обладают… храбростью вашей семьи. — Он уставился в пуговицу у себя на рукаве, наверное, пришитую небрежно вороватым слугой. Потом принялся вертеть свой покрывшийся испариной пустой стакан на мокром кружке, образовавшемся на столе.

Все ждали, что еще скажет Фрэнк Андердаун, не желая никого обидеть. И он добавил:

— Но вы знаете, что ваша миссия не была официально санкционирована. — Он мельком взглянул на маму и снова опустил голову.

— Ну, и что это значит?

— Уверен, вы сами понимаете. У вас нет «рабочего» языка, и вы не прошли никакой подготовки. Боюсь, Союз миссий считает ваше пособие актом любезности со своей стороны. Не удивлюсь, если теперь они перестанут выплачивать его.

Вот это да! Мама грохнула ладонью по столу:

— Если вы думаете, что наша семья живет в этом заплесневелом углу ада из-за пятидесяти долларов в месяц… — Она практически кричала на него. Ну и ну! Казалось, что веранда сейчас разверзнется и поглотит нас всех.

— Орлеанна! — воскликнул папа (тоном, предназначенным напи́савшей на ковер собаке).

— Ах, Натан, ради Бога! Неужели ты не понимаешь, что тебя оскорбляют?

Обычно отцу не нужно повторять дважды, чтобы он сообразил, что его оскорбили. Он распознает даже намек на оскорбление, скрытый под скалой, находящейся в другом округе. Мы скрестили пальцы.

— Ну-ну, давайте все спустим пар, — предложил мистер Картофельная Голова, пытаясь изобразить дружелюбный смех. — Никто никого не оскорбляет. Вы прекрасно понимаете, что мы никак не влияем на решения, принимаемые Союзом миссий. Мы лишь скромные администраторы этой и многих иных организаций, и все они сейчас советуют одно и то же. Мы приехали лично поговорить с вами, потому что при вашей верности слову Божьему глубоко озабочены судьбой ваших дорогих детей.

Мама, только что произнесшая слово «ад», словно находилась в тот момент за миллион миль от слова Божьего. Я бы сказала, что она была готова дать кому-нибудь по башке бейсбольной битой. Мама повернулась спиной к Андердаунам.

— Господи, зачем они вообще позволили нам приехать сюда, если это так опасно? — спросила она, обращаясь к птичке за окном.

Папа пока не высказался. По-моему, он еще не решил, на кого наброситься в первую очередь: на оскорбивших его Андердаунов или на распустившую язык собственную жену. Отец молча стоял, закипая, как кофейник. Вот только в случае с кофейником вы точно знаете, что́ из него польется.

— Прошу вас, Орлеанна, — промурлыкал мистер Картофельная Голова. — Это не вина Союза миссий. Никто не предвидел, что освободительное движение пойдет так стремительно.

Мама развернулась и посмотрела на него в упор:

— А разве это не входило в чьи-то чертовы обязанности — предвидеть?

— А как это возможно? — Он широко развел руки. — В прошлом году, когда де Голль предоставил независимость всем французским колониям, бельгийцы уверяли, будто к нам это не имеет никакого отношения! Никто даже не переправился на пароме в Браззавиль, чтобы присутствовать на церемонии. Бельгийцы продолжали твердить о правлении отеческой рукой.