Уилбур Смит - На краю света

– Ты же понимаешь, что я не ограничусь одним из твоих выродков, – сказал он и проткнул девчушке щеку кинжалом.

Малышка закричала от боли, и мать сломалась. Она рассказала Онке все, что могла, а знала она немало.

Онка приказал согнать всех жителей деревни, в том числе Билто, его жену и уцелевшую дочку, в крытую соломой хижину совета. Воины подперли все окна и двери, а потом подожгли крышу. Из пылающего здания еще доносились крики, а Онка уже сел на коня и во весь опор поскакал в цитадель с докладом олигархам.

Двое селян в это время охотились в горах. Издалека они наблюдали за расправой, а затем поспешили предупредить Мерена и Тината о том, что их предали. Охотники без отдыха бежали всю дорогу, почти двадцать лиг.

Выслушав их рассказ, Тинат не колебался ни минуты:

– Дожидаться луны урожая нельзя. Мы выступаем немедленно.

– Но Таита! – вскричала Фенн, охваченная душевной мукой. – Ты же обещал подождать его.

– Ты и сама понимаешь, что ждать нельзя, – возразил Тинат. – Даже Мерен должен согласиться, что промедление невозможно.

Мерен неохотно кивнул:

– Полководец Тинат прав. Ему нельзя ждать. Он обязан забрать своих людей и бежать. Сам Таита хотел этого.

– Я с вами не пойду! – отрезала Фенн. – Я буду ждать Таиту.

– Я тоже останусь, – сказал Мерен. – Но остальным нужно немедленно уходить.

Сидуду схватила Фенн за руку:

– Ты и Мерен – мои друзья. Я с вами.

– Вы храбрые девушки, – обратился к ним Тинат. – Но рискнете ли вы снова пойти в Храм любви и вывести оттуда молодых женщин?

– Разумеется! – воскликнула Фенн.

– Сколько мужчин выделить вам для сопровождения? – спросил Тинат.

– Десятка хватит, – ответил Мерен. – Еще нам потребуются запасные лошади для девушек из храма. Мы приведем их тебе к первой речной переправе на пути к Китангуле. А потом вернемся дожидаться Таиту.

Скачка заняла бо́льшую часть ночи. Фенн и Сидуду ехали впереди, а Мерен на Дымке держался прямо за ними. В предрассветном сумраке, еще до восхода солнца, отряд поднялся на вершину холма и увидел перед собой угнездившийся в долине Храм любви.

– Каков утренний распорядок в обители? – спросила Фенн.

– Перед восходом жрицы ведут девушек в храм, на молитву богине. Потом все отправляются в трапезную на завтрак.

– Значит, теперь они должны находиться в храме? – уточнил Мерен.

– Почти наверняка, – подтвердила Сидуду.

– А что насчет трогов?

– Я не уверена, но полагаю, они патрулируют территорию храма и леса.

– Кто-либо из жриц относился к девушкам с добром? Много ли среди них хороших женщин?

– Ни одной! – с горечью отрезала Сидуду. – Все они жестокие и безжалостные, с нами обращались как со зверями в клетке: заставляли покоряться приходившим мужчинам, а кое-кого использовали и для своих грязных наслаждений.

Фенн посмотрела на Мерена:

– Как мы поступим с ними?

– Убьем всех, кто встанет у нас на пути.

Воины обнажили мечи и поскакали вниз плотной группой, не пытаясь скрыть свое приближение. Троги не показывались, и Сидуду привела отряд прямиком к храму, стоявшему отдельно от главного здания. Всадники подъехали к нему и остановили коней перед деревянными дверями. Мерен спрыгнул с седла и дернул за ручку, но двери оказались заперты изнутри.

– Ко мне! – крикнул он воинам, и они построились в фалангу.

Повинуясь следующему приказу, они подняли щиты и обрушились на дверь, створки которой тут же распахнулись.

Девушки сгрудились на полу нефа, а четыре жрицы в черных одеяниях охраняли их. Одна из жриц, высокая женщина средних лет с суровым рябым лицом, подняла зажатый в правой руке талисман и направила его на Мерена.

– Берегись! – выкрикнула Сидуду. – Это Нонгай. Она могущественная колдунья и может поразить тебя магией.

Фенн уже наложила стрелу и не колебалась ни мгновения. Одним плавным движением она натянула и спустила тетиву. Стрела с гудением пересекла неф и ударила Нонгай прямо в середину груди. Талисман выпал у нее из руки, а сама она рухнула на каменный пол. Остальные три жрицы бросились врассыпную, как стайка ворон. Фенн выстрелила еще дважды и свалила двух, но последняя жрица успела добежать до дверцы за алтарем. Однако едва она распахнула ее, Сидуду всадила ей стрелу между лопаток. Женщина соскользнула по стене, оставляя на каменной кладке кровавый след. Большинство храмовых девушек вопили от страха. Иные накрылись с головой подолами хитонов и сбились в перепуганную толпу.

– Сидуду, поговори с ними, – велел Мерен. – Успокой их.

Она подбежала к девушкам и стала поднимать их.

– Это я, Сидуду! Вам нечего бояться. Это добрые люди, они пришли вас спасти. – Она заметила среди девушек подругу. – Джинга, выручай! Помоги привести их в чувство!

– Ведем их к лошадям и сажаем в седла, – обратился Мерен к Фенн. – Троги того и гляди нападут.

Они потащили девушек через двери. Некоторые продолжали стенать и плакать, и в седла их приходилось забрасывать как мешки. Мерен не церемонился с ними, а Фенн отвесила одной пощечину и закричала:

– Шевелись, дура, или мы оставим тебя трогам!

Наконец всех усадили на коней.

– Вперед, галопом! – вскричал Мерен и ударил Дымку пятками по бокам. За спиной у него сидели две девушки, которые цеплялись за него и друг за друга.

Наконто и Имбали ухватились за стремена Фенн и бежали рядом. У Сидуду позади сидела Джинга, а впереди еще одна беглянка. Все остальные лошади несли по три девушки каждая. Тяжело нагруженные, они плотной массой скакали галопом через храмовые лужайки, направляясь к горам и далее, к дороге на Китангуле.

Троги поджидали их в том месте, где тропа входила в лес. Пять здоровенных обезьян забрались на ветки и спрыгнули на проезжающих под ними лошадей. Одновременно другие твари с ревом выскочили из кустов. Они накидывались на всадников или сжимали могучие челюсти на ногах коней. Тремя быстрыми движениями своего короткого копья Наконто убил троих зверей. Секира Имбали, со свистом рассекающая воздух, сразила еще двоих. Мерен и Хилто рубили и кололи мечами, а следующие в арьергарде воины подоспели и кинулись в бой. Но троги не знали страха и не считались с численным превосходством противника, поэтому дрались до конца. Даже смертельно раненная или подыхающая обезьяна норовила ползком вернуться в схватку. Две навалились на Дымку, собираясь вцепиться ей в круп. Серая кобыла дважды лягнула копытами. Первый удар раскроил череп одному трогу, а второй пришелся другому в подбородок и начисто перебил ему шейные позвонки.

Одну из храмовых девушек, сидевшую за седлом у Хилто, твари стащили на землю, и трог, прежде чем воин раздробил ему голову, одним укусом порвал ей горло. К тому времени, когда Наконто заколол последнего зверя, многие из лошадей получили укусы; одна пострадала так сильно, что Имбали пришлось положить конец ее страданиям, нанеся удар секирой в основание черепа.