Уилбур Смит - На краю света

Масло в лампах кончилось, фитили затрепетали и потухли. Комнату освещал теперь только свет, падавший через шахты в кровле. Когда солнце скрылось за горами, свет померк, и они продолжили битву в темноте. Всю ночь маги провели в адском соитии: его мужской корень находился глубоко внутри нее, мускулы ее лона безжалостно стискивали его. То были для них уже не органы деторождения и наслаждения, но смертоносное оружие.

Когда через отверстия в потолке забрезжила предрассветная серость, их тела оставались все так же переплетены. Света стало больше, и Таита увидел ее глаза. В глубине их затрепетали первые признаки страха: так крылышки пойманной птицы бьются о прутья клетки. Эос пыталась скрыть их от него, но он держал ее взгляд так же цепко, как ее женское естество удерживало его ствол. Оба находились далеко за пределами измождения. Только несгибаемая воля не давала им отступить.

Колдунья сомкнула вокруг его бедер длинные ноги, а руки – вокруг спины. Маг левой рукой обхватил ее ягодицы, а правую, с зажатым в ней амулетом Лостры, поместил у ее крестца. Очень осторожно, чтобы не привлечь внимание ведьмы, Таита открыл ногтем большого пальца крышечку тайника, и на ладонь ему упал обломок красного камня. Он вдавил осколок ей в спину и ощутил, как раскаляется камень, обращая ее силу против нее самой. Эос издала долгий горестный вопль и слабо забарахталась, работая влагалищем как кузнечными мехами в отчаянной попытке вытолкнуть противника. Таита приноровил свои толчки с ее спазмами: как только она расслаблялась, он входил все глубже. Маг добрался до крайнего рубежа ее обороны и последним могучим усилием пронзил его.

Ведьма, стеная и бормоча, обмякла под ним. Он накрыл ее рот своим и вонзил язык ей в глотку, заглушая ее крики. А потом ворвался в ее святая святых, взламывая сокровищницы накопленных ею знаний и могущества, высасывая их содержимое. По мере того как это происходило, собственные силы стали потоком возвращаться к нему, стократно приумноженные захваченными богатствами колдуньи.

Таита смотрел на ее невыразимо прекрасное лицо, вглядывался в чарующие глаза и наблюдал, как меняются черты колдуньи. Рот ее раскрылся, на уголках повисли серебристые ниточки слюны. Глаза сделались матовыми и тусклыми, как галька. Нос стал широким и расплылся, словно кусок воска, который поднесли к огню. Безупречной белизны кожа сделалась грязно-желтой, высохшей и грубой, как чешуистая шкура рептилии. Близ губ и глаз появилась сетка глубоких морщин. Роскошные кудри исчезли, волосы прямыми жидкими патлами свисали с кожи черепа.

Таита оставался внутри нее, впитывая поток астральной и психической субстанции, хлынувший из ведьмы, подобно реке, прорвавшей плотину. Количество этой субстанции оказалось таково, что поток не иссякал много часов. Падающий через шахту солнечный луч успел прокрасться по малахитовым плитам пола, прежде чем Таита ощутил, как река стала слабеть и сжиматься. И наконец пересохла полностью. Он взял все, оставив Эос выжатой до последней капли.

Таита позволил своему мужскому корню опасть и извлек его из недр колдуньи. Потом скатился с противницы и встал. Его орган распух, покраснел и местами оказался стерт до крови. Подавив боль, маг взял стоявший на столике рядом с ее кушеткой серебряный кувшин и с жадностью напился, потом присел на край ее ложа, глядя на распростертую на полу женщину.

Она с хрипом втягивала воздух раскрытым ртом. Глаза ее незряче смотрели в потолок. А потом она начала раздуваться. Как у оставленного на солнце трупа, ее живот наполнился газами тления. Изящные руки и ноги расплылись. Плоть вспучивалась, мягкая и бесформенная, как пузырь с маслом. Таита смотрел, как ее тело набухает, пока все оно не превратилось в пастообразную белую массу. Только голова оставалась прежней и казалась маленькой на фоне всего остального.

Постепенно распухшее тело заполнило половину комнаты. Таита соскочил с кушетки и попятился к стене, освобождая пространство. Эос стала походить на матку термитов, лежащую в своей царской пещере в середине муравейника. Она оказалась пленницей своей плоти и могла двигать только головой: остальные части тела были прикованы к месту своей величиной. Она не имела возможности сбежать из пещеры. И даже если бы троги поспешили ей на помощь, им не удалось бы вытащить ее через узкие коридоры и туннели на открытый воздух.

Жуткий смрад заполонил пещеру. Из пор кожи Эос сочилась густая маслянистая жидкость и сбегала по плоти гнойными ручейками. Тошнотворный запах сдавил Таите горло и легкие. Это воняли тела жертв ее ненасытной прожорливости: вырезанные из чрева неродившиеся младенцы, молодые матери, выносившие их; трупы сгинувших от насланных ведьмой на народы голода, засухи и мора; солдаты, погибшие в развязанных и руководимых ею войнах; безвинные, посланные на эшафот; рабы, сгинувшие в шахтах и копях. Добавлялся еще и тяжелый дух зла, исходивший из ее рта при каждом хриплом выдохе. Даже способность Таиты подчинять себе чувства не помогала против этих миазмов. Стараясь держаться подальше от Эос, насколько позволяло пространство пещеры, маг попятился вдоль стены к выходу из туннеля.

Вслед ему донесся зловещий звук: как будто гигантский дикобраз предупреждающе затрещал иглами. Уродливая голова Эос повернулась в его сторону, ее взгляд устремился к его лицу. В искаженных чертах не осталось ни капли былой красоты. Глаза ведьмы утонули в глубоких черных воронках; губы съежились, обнажив зубы, как у черепа мертвеца. Вид этой физиономии был невыразимо мерзким – она стала истинным зеркалом собственной извращенной души.

– Я восстану, – прохрипела она голосом, похожим на воронье карканье.

Маг подался прочь от ее зловонного дыхания, потом собрался и посмотрел ей прямо в глаза.

– Ложь будет стоять вечно, но и правда тоже, – ответил он. – Битва никогда не окончится.

Эос закрыла глаза и больше ничего не сказала. Только воздух клокотал в ее горле.

Таита разыскал свой плащ, потом выскользнул из зеленой гостиной в коридор, ведущий на открытый воздух. Когда он попал в тайный сад колдуньи, солнце касалось края скал, оставляя глубину кратера в тени. Маг настороженно огляделся в поисках трогов и их ауры, но ничего не нашел. Он знал, что с крушением ведьмы троги лишились направляющего разума. Они бессмысленно забьются в туннели и щели в горах в ожидании смерти.

Воздух был прохладным и чистым. Он с наслаждением вдохнул, освобождая легкие от смрада Эос, и пошел к павильону у черного пруда. Там он сел на крыльцо на том же месте, где располагался рядом с Эос, когда колдунья еще была молодой и прекрасной, и набросил на плечи кожаный плащ. Таита ожидал, что после пережитого испытания почувствует себя усталым и опустошенным, но вместо этого все его существо кипело энергией. Он чувствовал себя сильным и неутомимым.