Уилбур Смит - На краю света

Под папирусами грунт по большей части был влажный: иногда просто сырая земля, а иногда вода покрывала лошадиные копыта. Тем не менее жеребенку Вихрю удавалось поспевать за матерью. Среди тростника прятались омуты – некоторые совсем небольшого размера, другие образовывали обширные лагуны. Шиллуки, хотя и неспособные видеть сквозь заросли, безошибочно обходили омуты или проскальзывали между ними. Колонне ни разу не приходилось разворачиваться обратно в поисках другого маршрута. Всякий раз, когда приходило время вставать на ночевку, Наконто ухитрялся найти поляну среди папирусов, где грунт оставался более или менее сухим. Воины готовили пищу, бросая в огонь связки сухих стеблей, и заботились о том, чтобы пламя не перекинулось на окрестные заросли. Лошади и мулы бродили среди луж со стоячей водой и щипали растущую в них траву и кустики.

Каждый вечер Наконто брал копье, заходил в один из прудиков и застывал, как охотящаяся цапля. Стоило большому сому подплыть поближе, как шиллук точным ударом копья нанизывал и вытаскивал из воды трепыхающуюся, бьющую хвостом рыбину. Нонту тем временем надевал себе на голову тростниковую корзину, сплетенную так, чтобы через щели между прутьями проникал взор. Потом спускался с берега и погружался в пруд таким образом, что на поверхности оставалась только замаскированная корзиной голова. Затем предельно терпеливо и осторожно подбирался к стае диких уток. Оказавшись достаточно близко, он хватал ближайшую птицу за ноги и утягивал под воду. Бедняга даже пискнуть не успевала, как ей сворачивали шею. Таким способом нубийцу удавалось добыть пять-шесть уток, прежде чем остальная стая успевала что-то заподозрить и поднималась в воздух, пронзительно крича и хлопая крыльями. Почти каждый вечер отряд лакомился свежей рыбой и зажаренной на костре дикой уткой.

Настоящим бичом для людей и животных стали кровососущие насекомые. Стоило зайти солнцу, как гудящие облака москитов поднимались с поверхности омутов, и воины жались к кострам, защищаясь в их дыму от атаки маленьких агрессоров. К утру у всех были опухшие лица, покрытые красными точками от укусов.

Минуло двенадцать дней пути, прежде чем появился первый больной с симптомами болотной лихорадки. Вскоре его товарищи стали один за другим падать жертвами этой заразы. Они страдали от страшной головной боли, их била дрожь, хотя стояла ужасная жара, а кожа их казалась горячей при прикосновении. Но Мерен не прерывал поход, чтобы дать им поправиться. Каждое утро здоровые воины помогали больным сесть на коня, а потом ехали рядом, чтобы не дать им сползти с седла. Ночью многие бредили в горячке. Поутру у костров находили мертвые тела. На двадцатый день умер командир Тонка. Солдаты положили его в выкопанную в грязи неглубокую могилу и поехали дальше.

Некоторые из заболевших поправлялись, хотя лица у них становились желтыми, а сами люди чувствовали слабость и изнеможение. Немногие, включая Таиту и Мерена, не поддались заразе.

– Чем скорее мы вырвемся из этих проклятых болот и их ядовитых туманов, тем быстрее вы выздоровеете, – подбадривал Мерен трясущихся от лихорадки воинов.

Таите он потихоньку признался:

– Я беспрестанно боюсь, что если шиллуки заболеют или сбегут, то мы окажемся совершенно беспомощными. Нам не найти дорогу из этой жуткой трясины, и мы все сгинем тут.

– Эти болота – их дом, – успокоил его Таита. – Они не подвластны здешней заразе и не бросят нас.

По мере продвижения на юг египтяне видели, как все новые поля папируса открываются перед ними, а затем смыкаются за спиной. Казалось, люди увязли в этих болотах, как мухи в меду, и никогда не смогут выбраться из липкой трясины. Тростник окружил их, взял в плен, душил. Тупая монотонность приглушала ум и угнетала дух.

Потом, на тридцать шестой день марша, в доступном для них поле зрения показались скопища темных точек.

– Это деревья? – спросил Таита у шиллуков.

Наконто запрыгнул на плечи к Нонту и встал во весь рост, без труда удерживая равновесие. Такое положение он занимал, когда требовалось бросить взгляд поверх тростника.

– Нет, древний, – ответил шиллук. – Это хижины луо.

– Кто такие луо?

– Едва ли их можно назвать людьми. Это животные, которые живут в этих болотах и питаются рыбой, змеями и крокодилами. Лачуги они строят на сваях, как те, что вы видите. Чтобы защититься от насекомых, луо покрывают тела грязью, пеплом и прочей гадостью. Они свирепые и дикие. Мы убиваем их, когда можем, потому что они воруют у нас скот. Похищенный скот луо угоняют в недоступные места, подобные этому, и съедают. Это не настоящие люди, а гиены и шакалы. – Наконто презрительно сплюнул.

Таита знал, что шиллуки являются кочевниками-скотоводами. Они очень любят своих животных и никогда не убивают их. Вместо этого шиллуки бережно вскрывают вену на шее у скотины, собирают вытекающую кровь в калабаш, а потом залепляют ранку кусочком глины. Кровь они смешивают с молоком и пьют.

– Вот почему мы такие высокие и сильные, такие могучие воины, – поясняют шиллуки. – Вот почему болотная лихорадка нас не берет.

Достигнув поселения луо, отряд обнаружил, что стоящие на высоких сваях хижины пусты. Но остались следы, указывающие на то, что люди жили здесь совсем недавно. Рыбьи головы и чешуя возле стоек для копчения были еще свежие, и их не успели сожрать пресноводные крабы и стервятники, сидевшие на крышах лачуг. В кострах под слоем белого пепла еще тлели угли. Отхожее место за поселением было испещрено свежими экскрементами.

– Еще сегодня утром луо находились здесь, – сказал Наконто, поразмыслив. – И до сих пор они где-то поблизости. Скорее всего, следят за нами из тростника.

Оставив деревню позади, отряд продолжил казавшийся бесконечным переход. К исходу дня Наконто вывел египтян на открытое пространство, расположенное несколько выше илистых трясин. Это был настоящий остров среди болот. Воины привязали коней к вбитым в землю колышкам, насыпали им в торбы дробленой дурры. Пока Таита занимался больными, остальные готовили ужин. С наступлением темноты все погрузились в сон вокруг костров, бодрствовали только часовые.

Костры давно прогорели, а солдаты крепко спали. Внезапно сон их был нарушен самым неожиданным образом. В лагере воцарился хаос. Слышались вопли и крики, топот скачущих галопом лошадей, из озер вокруг острова доносился плеск. Вскочив со своего тюфяка, Таита побежал к Дымке. Кобыла вставала на дыбы и рвалась с привязи, стараясь выдернуть вбитый в землю колышек, как это уже удалось большинству коней. Таита ухватился за уздечку и заставил Дымку немного успокоиться. Маг с облегчением отметил, что жеребенок, дрожащий от страха, по-прежнему держится рядом с матерью.