Мальте Рольф - Польские земли под властью Петербурга [От Венского конгресса до Первой мировой] [litres]

В 1880–1890‐е годы русская культурная жизнь в Варшаве стала значительно динамичнее; нередко этот период называют также «золотыми годами». Под эгидой генерал-губернатора Гурко и попечителя учебного округа Апухтина «русский элемент» в мегаполисе на Висле значительно окреп, в первую очередь количественно: численность православных и русскоязычных горожан заметно возросла. Если по статистике 1882 года в Варшаве было 12 655 православных, то за последующие десять лет их число выросло вчетверо и достигло 49 997 человек. По данным переписи 1897 года, более 7% жителей города были русскоязычными. Такой автор, как Алексей Сидоров, заявлявший о своей приверженности «русскому делу» в Привислинском крае, мог с удовлетворением оглянуться на минувшие два десятилетия: в своем обзоре, опубликованном в 1899 году, он с удовлетворением отметил, что с 1864 года доля русских в городском населении выросла более чем на 30% и в целом мегаполис на Висле стал гораздо менее «типично польским» – поляки теперь составляют лишь чуть больше половины его жителей. Сидоров не оставил никаких сомнений в том, что ожидал и приветствовал бы дальнейшую утрату городом «характерных польских черт» 587.

В последующие годы, по российским источникам, абсолютная численность русских в Варшаве постоянно насчитывала около 40 тыс. человек, причем доля их в общем населении снизилась после 1900 года, поскольку бóльшая часть мигрантов, переезжавших в стремительно растущий мегаполис, происходила из польской округи или польско-еврейского населения западных губерний. Теперь доля русского населения города колебалась в диапазоне 4–5%. Правда, к этим гражданским лицам надо добавить еще солдат гарнизона, численность которых на рубеже веков тоже составляла 40 тыс., а в связи с революцией 1905 года и ожиданием войны в последующие годы даже была доведена до 65 тыс. человек (1907). В большинстве своем русские, офицеры и нижние чины, несомненно, делали «русский элемент» в Варшаве более заметным, хотя мало участвовали в общественной жизни русской общины.

Уже одно это количественное разрастание русской колонии принесло с собой ощутимое оживление ее культурной жизни. Это было связано еще и с тем, что начиная с 1880‐х годов изменился состав русского населения. Хотя доминирование чиновников и военных сохранялось и в последующие годы, все же возросла доля русских, работавших и по крайней мере временно проживавших в Варшаве в качестве предпринимателей, служащих или представителей свободных профессий. Оживление русского культурного ландшафта было заметно во многих областях. Во-первых, плотнее стала сеть организаций, подчеркнуто позиционирующих себя как русские; во-вторых, существующие организации активизировали свою деятельность. Несомненно, такие окологосударственные масштабные события, как приемы у генерал-губернатора, визиты монарха или других членов царской семьи и юбилеи дома Романовых, по-прежнему были для русской среды самыми важными 588. Но палитра культурной жизни помимо административных и автократических инициатив стала все же заметно шире. Например, Николай Лохов в 1906 году создал Русский варшавский литературно-научный кружок, а любители театра стали встречаться на собраниях Русского музыкально-драматического общества и Русского кружка любителей сценического искусства. В сфере спорта и досуга тоже стали возникать русские ассоциации. С 1890‐х годов в Варшаве существовали русские велосипедный, конный и яхтклуб, а с 1909 года – Атлетическое общество. Варшавская 1-я мужская гимназия, которая располагалась в бывшем дворце Сташица, демонстративно перестроенном в «русском» стиле, стала местом, где активно культивировалась русская культура. Учащиеся ее сделались основной целевой аудиторией для русских активистов народного образования, но и сами вносили вклад в русскую общественную жизнь в Варшаве – спектаклями и прочими мероприятиями 589.

Существовавшие уже давно организации, такие как Русское собрание, Общество истории, филологии и права или Русское благотворительное общество, с 1880‐х годов значительно активизировали свою образовательную и культурную работу. Особенно Русское собрание в этот период вполне успешно компенсировало слабые стороны русской общественной жизни в Царстве Польском за счет культурного импорта из Москвы или Санкт-Петербурга: например, арендовало помещения для выставок русского искусства или для концертных вечеров с участием гастролирующих столичных певцов. В Варшаве прошла выставка передвижников, а сцены государственных театров стали активнее использоваться для проведения гастролей театральных трупп, музыкантов или оркестров из Центральной России. В 1892 году даже сам П. И. Чайковский дирижировал исполнением собственных произведений на концерте в Варшаве. Такие культурные мероприятия позволяли иногда преодолевать разделение между русским и польским обществом. Например, когда в 1895 году в Варшавской опере выступал детский хор московского Большого театра, в восторге были как русские слушатели, так и польские оркестранты. Последние прервали свою игру и аплодировали хору 590.

Весьма оживился в эпоху fin de siècle русскоязычный книжный рынок в Варшаве. Не только количество русских книжных магазинов и библиотек увеличилось, но и ассортимент наименований русских книг, выпущенных в столице Царства Польского, значительно расширился. Одной из важных тем местного литературного творчества на рубеже веков был генезис «русской Варшавы». В рефлексии по поводу собственной истории и в подчеркивании своего длительного, уже почти столетнего существования русская община искала подтверждения своему статусу, который все чаще и решительнее ставился под вопрос: хотя представители местной русской мысли и могли похвастаться численным ростом своей колонии, уже невозможно было закрывать глаза на то, что с 1890‐х годов в польском обществе появились новые течения, которые вновь принципиально подвергали сомнению российское владычество и, следовательно, присутствие русских в Царстве Польском. Таким образом, имел место зеркальный процесс: параллельно с программными текстами польских социалистических и национал-демократических кругов и партий, включающими требования суверенитета Польши, с русской стороны расцвела литература, в которой предметом полемики стал «польский вопрос» и доминирование русского элемента в Привислинском крае. Отчасти можно обнаружить прямую коммуникацию между контрагентами внутри этого конфликтного сообщества, когда в публицистической схватке цитата из сочинения противника превращалась в стилистический инструмент собственной аргументации 591.