Мальте Рольф - Польские земли под властью Петербурга [От Венского конгресса до Первой мировой] [litres]

Но и за пределами этой националистической среды многие варшавские русские предпочитали жизнь внутри своей общины и не стремились к интенсивным контактам с польско-еврейским большинством населения города. Вести такую замкнутую жизнь стало легче благодаря значительному росту численности русской колонии начиная с 1890‐х годов. Когда она достигла примерно 40 тыс. человек, стало легче организовать свой быт так, чтобы оставаться практически все время в однородно-русском пространстве.

Количественный рост русской колонии в конце XIX века способствовал значительному оживлению русскоязычного культурного рынка Варшавы. С начала нового столетия появилось множество книг, журналов, календарей и путеводителей, написанных или издаваемых местными русскими жителями. Эти новые публикации внесли значительный вклад в то, что авторы и читатели составляли единое представление о специфически русской православной топографии города и все более иерархизировали городское пространство мегаполиса на Висле. Соответственно, эти публикации были зачастую красноречивыми свидетельствами прогрессирующей этнической самоизоляции. Примером такого документа может служить «Варшавский русский календарь» 609. В 1903 году издатели вывели на местный рынок этот продукт, заявленный как «русский». Он представлял собой пеструю смесь адресной книги и программных текстов о присутствии русских в Привислинском крае, так что вряд ли можно было надеяться, что он найдет себе покупателей за пределами местной русской общины. Таким образом, данный календарь был одновременно и отражением дифференцированной общественной жизни «русского элемента», и выражением морального самоутверждения этой колонии: в нем адреса русских ассоциаций и фирм располагались непосредственно рядом с заметками о «событиях русской жизни» или об «оживлении русской общественной жизни в Варшаве». Подобные календари были в одно и то же время продуктами имперской колонии и резонаторами, усилителями, через которые она говорила сама с собой, все более изолируясь от окружающего мира. По степени самозамкнутости и латентно агрессивной идейной направленности эти календари заметно отличались от своих предшественников, таких как «Варшавский календарь», которые представляли собой прежде всего информационные брошюры, не содержавшие никаких заявлений о якобы «русском характере» города или страны, где они выходят 610.

О том, что в разрастающейся и все более уверенной в себе параллельной вселенной русской Варшавы вполне можно было устроиться с полным душевным комфортом, свидетельствовали и русскоязычные путеводители той эпохи. Таких руководств для гостей города стало все больше публиковаться в Варшаве на рубеже веков – они удовлетворяли возросший спрос со стороны коммивояжеров, студентов и отпускников, во все возрастающем количестве устремлявшихся в столицу Царства Польского. В большинстве случаев авторами и издателями этих руководств выступали местные русские жители 611, рисовавшие в них такой портрет города, который отражал топографическую иерархию именно русской Варшавы, тогда как польский характер мегаполиса оказывался в значительной мере скрыт, еврейский же – скрыт почти полностью. Панорама представленных зданий, площадей или памятников была идентична почти во всех изданиях – это свидетельствует о том, что русская топография Варшавы уже представляла собой прочно сложившуюся «ментальную карту».

В качестве мест, достойных особого внимания, путешественнику подавались прежде всего присутственные здания, православные церкви и русские памятники. Королевский замок как резиденция генерал-губернатора, дворец наместника как резиденция его канцелярии, дворцовый комплекс на Саксонской площади, занятый штабом Варшавского военного округа, ратуша как место деятельности президента города и обер-полицмейстера, а также дворец в Лазенках, используемый царем во время визитов в Варшаву, репрезентировали центры светской власти. С ними соседствовали описания православных церквей, таких как Свято-Троицкий собор, строящийся Александро-Невский или церковь Марии Магдалины на правом берегу Вислы, в Праге.

Эта панорама дополнялась русской мужской гимназией во дворце Сташица, который в начале 1890‐х годов был подвергнут дорогостоящей реконструкции, как уже упоминалось, в «русском» стиле. Центральные улицы, на которые направлял фланера путеводитель, были обозначены русскими названиями: Владимирская, Александровская, Константиновская, графа Коцебу, Александровский мост и Александровский сад, названный в честь Александра I. Новый Свят путеводители расхваливали прежде всего за его русские книжные магазины и русские клубы или за то, что он напоминал родные улицы Внутренней России: в одном из путеводителей он был назван «местным Невским проспектом» 612.

В символической топографии, с которой знакомили гостей города эти описания Варшавы, доминировала русско-имперская тематика. Так, в качестве мест, достойных посещения, прежде всего упоминались памятник князю Паскевичу – царскому генералу и наместнику – или обелиск в честь тех павших в 1830–1831 годах жителей края, что были верны царю, а также бюсты Екатерины II и Александра I. То же самое касалось и городских кладбищ: путешественника направляли на крошечное православное кладбище на западной окраине Варшавы, в то время как католическое Повонзковское кладбище с его роскошными семейными склепами едва упоминалось 613.

Путеводители представляли площади, здания и памятники, с которыми русские авторы себя идентифицировали, и этот принцип не нарушался тем, что сюда же бывали включены и некоторые места, обозначенные как польские: в то время как большое еврейское население Варшавы эта литература почти полностью скрывала от взора читателя, несколько заметных польских культурных объектов вполне могли быть интегрированы в портрет города. Особенно рекомендовались для посещения Старый город вокруг Старого рынка, Уяздовские аллеи, оперный театр или колонна Сигизмунда, памятник Копернику, а после 1897 года – также статуя Адама Мицкевича. Эти упоминания точек польской культуры в Варшаве не меняли фундаментальной топографической иерархии. Так, в путеводителе Николая Акаемова, вышедшем в 1902 году, главное место на фотографии Уяздовского публичного парка занимали купола в древнерусском стиле, принадлежащие располагавшейся по соседству православной церкви Литовского лейб-гвардии полка 614. Иерархизация была осуществлена и при сравнении «старых» и «новых» районов города. Например, в путеводителе подчеркивался контраст между двумя районами: один, населенный в основном русскими, – между Иерусалимскими аллеями и улицей Мокотовской; другой – Старый город. Первый характеризовался, согласно Акаемову, широкими, прямыми улицами с представительными зданиями; здесь жило множество русских, ценивших порядок, хороший воздух и комфортабельные жилища. Последний же, наоборот, отличался своими узкими извилистыми улочками; дворы там грязные, подчеркивал автор путеводителя, а вредные миазмы, тесные темные коридоры и переполненные квартиры, в которых обитает по нескольку семей, создают нездоровые условия жизни в этом районе 615. То был мир Других – католиков и евреев, ассоциируемый с грязью, нечистотами и зловонием.