Мальте Рольф - Польские земли под властью Петербурга [От Венского конгресса до Первой мировой] [litres]

Показательно в этой связи и то, что ни в одном из путеводителей не содержится более или менее подробного описания самого роскошного бульвара Варшавы, каким на рубеже веков была улица Маршалковская. Она не соответствовала тому образу города, который стремились представить гостям столицы Привислинского края авторы путеводителей, – образу города, чья история, может быть, и была польской, но современность – принадлежала русским. Такой образ был плодом сужения угла обзора, которое сознательно осуществлялось местной русской общиной. Это становится особенно очевидно при сравнении путеводителей, опубликованных в Варшаве, с описанием того же самого города, но выполненным человеком, смотревшим на него извне. В 1907 году было опубликовано русское издание путеводителя из знаменитой германской серии «Бедекер», посвященного городу на Висле. Автором его был широко известный путешественник и очеркист Григорий Москвич. Он изобразил Варшаву совсем иначе: маршруты предлагаемых им прогулок проходили по всем районам города. Москвич описал множество его польских или еврейских мест и зданий, не выстраивая отчетливой их иерархии. Наоборот, он неоднократно подчеркивал, что самое захватывающее в Варшаве – это именно не русский, а скорее «европейский» ее характер. В глазах этого журналиста, прибывшего в Варшаву из Пятигорска, ее характерными особенностями были национальная и конфессиональная пестрота и «западный» дух. От доминирования же «русского элемента» в портрете мегаполиса, нарисованном Москвичом, осталось немного 616.

Однако для патриотически настроенных поляков этот «Бедекер», был тем не менее провокацией, потому что в нем Варшава, несмотря на всю свою «европейскость», описывалась как бесспорно неотъемлемая часть Российской империи. Это резко контрастировало с тем, как рисовали город польские путеводители того времени: в них подчеркивался именно прежний статус Варшавы в качестве польской столицы, а все самое главное в ней ассоциировалось прежде всего с эпохами до разделов, в то время как связь с российским имперским контекстом была почти полностью скрыта. Так, Станислав Тугутт в своей статье о Саксонской площади основное внимание сосредоточил на истории возведенного Августом II дворца и даже не упомянул названия Александро-Невского собора – стоявшего там же и почти достроенного на момент выхода путеводителя в свет (1912 год). В целом этот путеводитель сообщал мало хорошего о периоде российского господства: только в первые его годы, писал автор, когда Царство Польское еще было в значительной степени автономно, строились здания, которые «на нашей почве могут показаться несколько искусственными и неуклюжими, однако нельзя не признать, что им присущи весомость и монументальность». Ни о чем подобном в период после Январского восстания, к сожалению, не было и речи, продолжал Тугутт: теперь в Варшаве преобладают «некрасивые дома, банальные общественные здания и бесцветные, невыразительные церкви» 617. С такой точки зрения Варшава под русским владычеством могла быть описана только как история упадка; имперский контекст либо оставался неназванным, либо упоминался в связи с исключительно негативным его влиянием. Часть городского мира Варшавы, населенная русскими и православными людьми, в этом путеводителе оставалась просто скрытой от глаз читателя 618.

Конечно, русская Варшава существовала в жизни и в представлениях независимо от того, что прибывший из России журналист или местные поляки видели ее по-другому. Для местной общины вселенная русской Варшавы была, вне всякого сомнения, реальностью. Ее почти полная ментальная изоляция от польской и еврейской Варшавы в значительной мере сглаживалась сильной этнической и социально-пространственной сегрегацией рабочих и жилых кварталов вообще. Ведь большинство русских жили и работали в относительно четко ограниченных районах, где «русский элемент» действительно был представлен сильнее, чем где-либо еще. Так, основные государственные учреждения, в которых они несли службу, были сосредоточены всего лишь на нескольких улицах в центре города.

Здесь, в древнем Королевском замке, находились резиденция и служебный кабинет генерал-губернатора; здесь располагались Варшавская судебная палата и Свято-Троицкий собор – на площади Красиньских (plac Krasińskich); здесь, на Медовой улице (ulica Miodowa), жил варшавский губернатор – в непосредственной близости от типографии обер-полицмейстера, от Варшавского цензурного комитета и бывшего униатского монастыря. На перпендикулярной Сенаторской улице (ulica Senatorska) был вход в ратушу, где проживал обер-полицмейстер, а в том же здании со стороны Театральной площади – президент города. Штаб Варшавского военного округа располагался в непосредственной близости от ратуши, в бывшем королевском дворце на Саксонской площади, где обелиск напоминал о воинах, падших в войне 1830–1831 годов, и где начиная с 1894 года строился Александро-Невский собор. Неподалеку, на улице Краковское Предместье, в бывшем дворце наместника, где перед воротами стоял памятник князю Паскевичу, находились канцелярия генерал-губернатора и служебный кабинет варшавского губернатора. Чуть южнее размещался образовательный центр русской Варшавы: Императорский университет, резиденция куратора, 1-я мужская гимназия во дворце Сташица и русский книжный магазин теснились на пятачке, имевшем чуть более 200 метров в длину и менее 150 – в ширину. В нескольких шагах еще дальше к югу, в здании бывшего дворца Замойских, располагалось Русское собрание с его актовыми, концертными и клубными залами. Таким образом, подавляющее большинство имперских ведомств, где служили российские чиновники, находилось на узкой полоске в центральной части города – размером чуть более километра в длину и шириной всего 500 метров.

Квартиры наиболее состоятельных русских семейств располагались так же концентрированно. Как свидетельствуют переписи магистрата и списки избирателей времен думских выборов, подавляющее большинство русских жило в квартале к югу от Иерусалимских аллей. Источники показывают нам внутреннюю структуру этого квартала, которая ориентировалась не столько на социальные, сколько на этноконфессиональные характеристики: улица Маршалковская считалась «бульваром поляков», и русские жильцы предпочитали не снимать квартир ни на ней, ни в выходивших на нее переулках. Они селились скорее поблизости от православной церкви Архангела Михаила (церкви Литовского лейб-гвардии полка), особенно много их жило на улицах Мокотовской (ulica Mokotowska) и Пенкной (ulica Piękna) 619.

В отличие от богачей, живших в центре, все возраставшее число русских рабочих и мелких служащих обитало на правом берегу Вислы: предместье Прага считалось не только воровским районом, но и средоточием русских низов. В этом отдаленном, запущенном районе возникла довольно активная русская жизнь, имевшая в церкви Святой Марии Магдалины свой духовный центр, а в Народном театре – культурный. Несмотря на общую этническую принадлежность, дистанция, отделявшая русское население предместья от имперской элиты, жившей на другой стороне реки, была огромной, хотя некоторые политические деятели во времена парламентаризма и пытались наладить отношения между русскими обитателями двух берегов Вислы поверх сословных границ 620.