Фрэнк Маклинн - Чингисхан. Человек, завоевавший мир

1186 год был вдвойне радостным для Тэмуджина. Он стал не только ханом борджигинов, но и отцом своего первого ребенка. Жена родила второго сына — Угэдэя, зачатого от самого Тэмуджина. Но ему не дали пожить спокойно. Джамухе не понравилось его возвышение, и он искал повода для того, чтобы поставить на место «анду». Казус белли появился на следующий год. Тайчар, брат Джамухи, выкрал несколько породистых лошадей у Джочи-Дармалы, друга Тэмуджина, а он в отместку застрелил конокрада из лука [275] SHO p. 106; SHR p. 53; SHW p. 266. . Джамуха расценил убийство брата как объявление войны борджигинами, собрал войско и приготовился к сражению. Согласно источникам, у него насчитывалось 30 000 воинов, а у Тэмуджина — 13 000. Эти данные преувеличены, по крайней мере, в три раза, хотя вполне допустимо, что соотношение сил было примерно три к одному в пользу Джамухи. Страшная кровопролитная битва произошла у Далан-Балджута («семьдесят болот»), неустановленного местечка, располагавшегося, возможно, в междуречье Керулен и Сенгур.

Джамуха выиграл сражение, но это была пиррова победа, после которой на него нахлынула апатия [276] ibid.; Rachewiltz, Commentary pp. 475–476. . Он загнал отступавшего Тэмуджина в теснину возле реки Онон, но, как обычно, действуя вяло и нерешительно всякий раз, когда Тэмуджин оказывался у него в руках, не стал его дожимать и позволил сопернику уйти. Однако именно с этой битвой связывают чудовищную расправу, которую он якобы совершил после ее окончания. Полагают, что Джамуха, обозленный на джуркинов, перешедших на сторону Тэмуджина, приказал заживо сварить в котлах семьдесят предводителей этого рода [277] Pelliot & Hambis, Campagnes pp. 135–137. . Бытуют подозрения, что историю с котлами придумали пропагандисты борджигинов; предполагается, что Джамуха лишь совершил ритуальное жертвоприношение семидесяти волков [278] Denis Sinor, 'The Legendary Origin of the Turks,' in Zygas & Voorheis, eds, Folklorica pp. 223–257 (at pp. 243–246). .

Какой бы ни была подлинная история, битва при Далан-Балджуте навредила репутации Тэмуджина. Повествование источников о том, как много сподвижников Джамухи, возмущенных жестокой казнью, покинули его и перешли к Тэмуджину, вероятно, отражает неуклюжую попытку автора «Тайной истории» закамуфлировать реальные факты, свидетельствовавшие о массовом дезертирстве от Тэмуджина. Примечательно, что источники прерывают повествование сразу же после битвы и не возобновляют его до 1195 года.

Эта историческая лакуна объясняется по-разному. Некоторые авторы указывают на то, что все отображение раннего периода жизнедеятельности Тэмуджина и в «Тайной истории», и в сочинении Рашида ад-Дина основано на неточных датах и неверной последовательности событий: в действительности описываемые события происходили на протяжении гораздо большего времени, поэтому-де и образовался пробел, относящийся к 1187–1195 годам [279] Buell, Dictionary pp. 9–11. . Другие историки гораздо убедительнее утверждают, что Тэмуджину пришлось начинать с нуля и сызнова наращивать военную мощь. С этой точки зрения допустимо, что какое-то время он командовал партизанскими действиями на службе у цзиньцев, разочаровавшихся в жандармской полезности татар, но такой вариант изложения событий подавлялся, поскольку портил былину о герое. Или, что еще более правдоподобно, он скрылся в Китае изгнанником, служил цзиньцам и жил там восемь лет, ожидая, когда пробьет его час [280] Ratchnevsky, Genghis Khan pp. 49–50, 235. .

Вне зависимости от интерпретаций ясно, что в эти годы Тэмуджина постигли неудачи. Они сказались и на положении Тоорила. Без поддержки Тэмуджина у него не было достаточных сил для борьбы сразу с несколькими противниками: найманами, татарами, меркитами, тайджиутами, собственными дядей и братом. Вскоре после побега на юг Тэмуджина уезжать в изгнание пришлось и Тоорилу. Некоторые историки полагают, что он присоединился к Тэмуджину и тоже служил цзиньцам, однако другие свидетельства подсказывают более приемлемый вариант странствий. Положение Тоорила как предводителя кереитов всегда было шатким из-за непримиримой вражды со стороны брата и дяди Эрке-Хары, в сущности агента найманов [281] It was not just Temujin who had to endure hostility from brothers and uncles. . Почти сразу же после разгрома Тэмуджина под Далан-Балджутом ярые оппоненты свергли и Тоорила. Он мог вначале уехать к цзиньцам в Китай, но в действительности стремился пробиться в западное Каракитайское ханство. Оказавшись там, он каким-то образом собрал войско мятежников, выступил против правителя, потерпел поражение и бежал. Направляясь на восток с бандой настоящих головорезов, он опустошил земли уйгуров и затем осел в тангутском царстве Си Ся. Возможно, некие семейные контакты (один из его братьев много лет провел у тангутов) помогли ему создать там надежную базу: некоторые источники утверждают, что он был в Си Ся дважды — когда шел в Каракитай и когда возвращался оттуда [282] Wittfogel & Feng, Liao p. 648. . Тангуты вначале проявили гостеприимство, но люди Тоорила, злоупотребляя хлебосольством, начали грабить местное население. Из Си Ся Тоорила тоже изгнали, он вернулся в Монголию и, прячась в горах, занимался разбоем. Есть одно обстоятельство в истории Монголии периода 1187–1195 годов, которое не мог или не хотел объяснить ни один летописец: почему в отсутствие своих главных соперников Джамуха так и не стал гегемоном? Может быть, слишком могущественными оказались тайджиуты Таргутая или найманы.

Эти восемь лет прошли быстро. Практически единственным свидетелем этого мутного периода можно считать Субэдэя, которому было одиннадцать лет, когда началось изгнание, и исполнилось девятнадцать, когда оно закончилось. Все эти годы юноша демонстрировал и непритязательность, и определенные амбиции. Вполне вероятно, что как протеже Джэлмэ он присутствовал на военных совещаниях и мог усвоить особенности монгольского военного планирования и человеческой психологии [283] Gabriel, Subotai p. 9. . «Тайная история» дает нам представление о том, какие чувства он испытывал, стремясь понравиться Тэмуджину. Вот как он изъявлял желание служить хану-изгнаннику:

«Я буду как крыса гнать к тебе людей. Я буду как черный ворон собирать огромные стаи. Как войлочная попона, укрывающая спину лошади, я соберу воинов, прикрывающих тебя. Как войлочное покрывало, оберегающее юрту от ветра, я наберу армии, которые защитят твой шатер» [284] SHO p. 103; SHR pp. 50–51. .

Возврат к власти в Монголии стал возможен в значительной мере благодаря расколу между цзиньцами и татарами. Их взаимоотношения всегда были сложными еще и потому, что татары иногда восставали против собственных предводителей и растаскивали имущество, если рейды не приносили удовлетворения. В 1195 году цзиньцы назначили унгиратов в качестве объекта для кампании усмирения: действительные причины — неизвестны; возможно, из-за того, что они обитали рядом с северной китайской границей и проявляли желание отказаться от статуса вассалов-данников. Цзиньцы пригласили татар на роль союзников в проведении военной кампании. Унгиратов разгромили, но чрезмерно жадный и заносчивый татарский предводитель по имени Сечу выразил недовольство тем, как цзиньцы поделили добычу. В результате между напарниками произошла яростная сеча. Татарам нанесли поражение и оттеснили к северу. Но цзиньцы потеряли так много людей, что унгираты воспользовались их слабостью и восстали снова. В феврале 1196 года они сокрушили армию цзиньцев [285] Pelliot & Hambis, Campagnes pp. 196–207. .