Давид Мотадель - Ислам в политике нацистской Германии (1939–1945)

С мусульманами, которые подозревались в предательстве, немцы обращались с чудовищной жестокостью [1003]. Во время карательных акций против мусульманских деревень и сел, жители которых обвинялись в пособничестве партизанам, немецкие войска казнили даже женщин и детей. Нападениям подвергались и мечети. В конце 1944 года немецкие войска ворвались в здание El-Hidaje в Сараево, чтобы найти улики против нескольких «Молодых мусульман», подозреваемых в работе на противника. Несмотря на все официальные усилия по продвижению Германии в качестве защитника балканского ислама, низшие чины на местах часто не испытывали никакого уважения к мусульманам и их религии. Когда солдат вермахта Эгберт Корбахер прибыл в сербский город Ниш, он сделал в дневнике глумливую запись: «В Нише начинается Восток. Это не преувеличение: грязь, его главное свойство, настолько убедительна, что не надо даже мечетей и минаретов». Впрочем, добавлял он, «дело не в том, насколько нечистоплотны албанцы – главное, что тут нет евреев» [1004].

Геноцид евреев и цыган на Балканах сразу же затронул и мусульманскую общину. В течение нескольких месяцев после разгрома Югославии многие евреи пытались избежать репрессий, переходя в ислам [1005]. В одном только Сараево не менее 20% еврейского населения, по некоторым оценкам, перешли в ислам или католичество в период с апреля по октябрь 1941 года. Встревоженные усташские власти осенью того же года вмешались в этот процесс, официально запретив переходы в иные вероисповедания. Новообращенные, впрочем, в любом случае не были застрахованы от преследований, поскольку в глазах усташских бюрократов еврейство оставалось расовой, а не религиозной категорией. Даже рейс-уль-улема Фехим Спахо поддерживал эту официальную линию, публично заявив в конце 1941 года, что переход в другую веру не влияет на расу и что еврейские «новые мусульмане» с расовой точки зрения по-прежнему остаются евреями. С другой стороны, Спахо прилагал значительные усилия, чтобы как-то помочь еврейским новообращенным, призывая усташские власти защитить их и увещевая улемов дать им убежище. Некоторым евреям, принявшим ислам, действительно удавалось спастись, а кто-то ради этого действительно переодевался в мусульманские одежды [1006]. Отношение мусульман к преследованию необращенного еврейского населения не было однозначным. Как и везде, кто-то сотрудничал с нацистами и наживался на бедах евреев, а кто-то сочувствовал жертвам и, в некоторых случаях, проявлял солидарность с ними. Вскоре после падения Сараево Федриготти заметил, что «десятки магометан» разобрали медную крышу Большой сефардской синагоги, чтобы продать металл на базаре [1007]. Merhamet принял на себя руководство большой текстильной фабрикой, которая была экспроприирована у еврея и вскоре стала основным поставщиком для немецкой армии [1008]. Другие люди, напротив, помогали гонимым. Дервиш Коркут, мусульманин и хранитель книг в городском музее, не только спрятал легендарную Сараевскую Агаду (украшенную прекрасными иллюстрациями рукопись XIV века) от немецких чиновников, которые пытались конфисковать ее, но и приютил молодую еврейскую девушку, которая потом смогла уйти к партизанам [1009]. Мусульманский бизнесмен Мустафа Хардага из Сараево прятал целую еврейскую семью. Албанские мусульмане тоже прославились тем, что спасли многих своих соотечественников-евреев [1010]. Немцы же, со своей стороны, были уверены, что их антиеврейская пропаганда, насыщенная религиозными образами, в мусульманских районах пала на плодородную почву.

Наконец, мусульман на Балканах напрямую затронули преследования цыган – многие цыгане принадлежали к исламской вере. Стремясь интегрировать мусульман в хорватское государство, усташи сделали для преимущественно оседлых «белых цыган» – мусульманского сообщества, проживавшего в Боснии и Герцеговине,– исключение, избавив их от гонений и депортаций [1011]. Покровительство властей, оказанное «белым цыганам», спровоцировало волну переходов цыган-христиан в ислам. Однако, как и в случае с новообращенными евреями, подобные переходы быстро были ограничены хорватским министерством внутренних дел. На протяжении всей войны улема-меджлис проявлял озабоченность по поводу безопасности цыган-мусульман и неоднократно жаловался загребским властям на аресты «белых цыган». По просьбе Фехима Спахо правительство усташей вмешивалось даже в дела оккупированной Сербии, призывая немецкие власти и там не преследовать мусульман как цыган [1012]. В Македонии и Албании, где большинство рома были мусульманами, их религиозная принадлежность тоже давала им некоторую защиту, хотя болгарская оккупационная администрация в Македонии не слишком уважала ислам [1013]. В отличие от официальных лиц Хорватии и Германии, болгарские оккупанты даже не пытались заигрывать с мусульманами [1014]; вскоре после оккупации Скопье болгарские власти заняли здание, в котором размещались исламские чиновники (а также медресе), и конфисковали вакуфные фонды, оставив сотрудников религиозной администрации без жалованья. Мужчины-мусульмане в фесках и женщины-мусульманки в парандже подвергались оскорблениям на улицах. В конце концов в ситуацию вмешался Фехим Спахо. Поскольку реис-уль-улема, находясь в Сараево, руководил двумя религиозными центрами – в самом Сараево и в Скопье,– он, чувствуя ответственность за македонских мусульман, попросил усташские власти оповестить немцев об этих происшествиях. Министерство иностранных дел Хорватии действительно связалось с немецкой дипломатической миссией в Загребе и попросило воздействовать на Софию в защиту мусульман Скопье. Неизвестно, однако, возымело ли это обращение действие. В целом же преследование как цыган-мусульман, так и перешедших в ислам евреев, показало масштабы и пределы влияния исламской администрации, функционировавшей под властью стран Оси.

После войны мусульман по всем Балканам активно преследовали как пособников нацистов. Тем не менее коммунистический режим в Югославии первоначально воздерживался от прямых нападок на ислам [1015]. Казнили только самых одиозных исламских коллаборационистов – вроде Исмета Муфтича, загребского муфтия при Павеличе. Другие религиозные лидеры, такие как Салих Башич, остались на своих постах. Мухамеда Панджу и Али Агановича приговорили к длительному тюремному заключению (Мехмед Ханджич умер в 1944 году). Мечеть Поглавника закрыли, а ее минареты взорвали. Но, укрепив свои позиции, новые балканские правители начали более сурово преследовать ислам; кульминацией стала легендарная кампания против паранджи, которую развернул Женский антифашистский фронт Тито. В только что образованной Народной Республике Албания Энвер Ходжа начал настолько ожесточенную атаку на религиозные учреждения, что по размаху ее можно было сопоставить со сталинскими репрессиями против религии 1920–1930‐х годов [1016]. Проживавших в Эпире греческих чамов обвинили в предательстве. На них нападали ополченцы-националисты Народной республиканской греческой лиги Наполеона Зерваса, убившие многих мусульман, грабившие и сжигавшие их деревни, а оставшихся в живых изгонявшие в Албанию [1017]. Иначе говоря, за попытками стран Оси заигрывать с мусульманами во время войны последовали акции возмездия в отношении обвиняемых в коллаборационизме, а потом и долгие годы репрессий против ислама по всей Юго-Восточной Европе.