Давид Мотадель - Ислам в политике нацистской Германии (1939–1945)

Во многих подобных текстах видную роль играли религиозные образы и иллюстрации, особенно с мечетями и минаретами. Преимущество визуальной пропаганды заключалось в том, что она воздействовала и на неграмотных. Помимо иллюстрированных брошюр, немцы также распространяли пропагандистские плакаты с изображением мечетей [949]. Один из них, в частности, демонстрировал, как Рузвельт сбрасывает бомбы на Мостар – город представляла панорама крыш и минаретов.

В отличие от Кавказа и Крыма, на Балканах немецкие власти нашли исламские учреждения и сети поддержки целыми и невредимыми. До 1943 года контакты немцев с религиозными лидерами, улемами и их учреждениями были редкими. Чиновники немецкого министерства иностранных дел общались почти исключительно с мусульманскими представителями усташского государства, сталкиваясь при этом с проблемой отсутствия среди них сильного лидера. Две самые важные мусульманские группировки режима усташей возглавляли вице-премьер Джафер Куленович и Хакия Хаджич, «босс» Боснии и Герцеговины при Павеличе [950]. Куленович, опытный политик, был министром в Королевстве Югославия, а после смерти Мехмеда Спахо в 1939 году стал президентом Югославской мусульманской организации. По словам немецкого дипломата, он в первую очередь опирался на религиозные лозунги и только во вторую очередь – на хорватский национализм. Тем не менее многие мусульмане все равно называли его марионеткой усташей. У Хакии Хаджича, который продвигал, скорее, хорватский национализм, чем религию, и пропагандировал хорватские националистические, а не религиозные, лозунги, сторонников было не очень много (в основном их составляли представители интеллигенции) [951]. Еще один немецкий чиновник немецкой дипломатической миссии в Загребе также отмечал в марте 1943 года, что среди мусульман «нет личности», которую можно было бы считать общепринятым лидером [952]. «Решение мусульманского вопроса – это, прежде всего, решение проблемы руководства»,– констатировал он. Мусульмане, служащие режиму усташей, почти не пользовались авторитетом среди мусульманского населения. Более ясной казалась ситуация с религиозными деятелями, которые, как считали немцы, обладали естественной властью и влиянием на народ.

Степень институционализации религиозных структур на Балканах была высокой, а принципы их деятельности были понятными: в силу этого они казались вполне пригодными для использования. Правоверные Боснии и Герцеговины были организованы в так называемую Исламскую религиозную общину под руководством высшего религиозного лидера, реис-уль-улема ( Reis-ul-Ulema на боснийском языке, глава улемов) [953]. Этому деятелю помогал улема-меджлис ( Ulema-Medžlis , совет улемов), верховный совет исламской общины, куда входили сам реис-уль-улема и четыре других видных духовных лица. Улема-меджлис курировал вакуфы, медресе, шариатские суды, а также присматривал за работой местных имамов, улемов и хаджи ( hodža ). Такую административную структуру еще в 1882 году ввели габсбургские бюрократы, стремившиеся разорвать религиозные связи между боснийцами и Османской империей и пытавшиеся контролировать балканский ислам. Эта модель управления сохранялась и в Королевстве Югославия, а потом и в государстве усташей. Стремясь представить себя в качестве защитников ислама, немцы не предпринимали явных попыток вмешиваться в вопросы религиозного управления. Тем не менее по мере вовлечения в дела мусульманских районов Балкан с начала 1943 года, немецкие чиновники всё чаще работали с религиозными лидерами. В итоге СС даже привлекли важного члена улема-меджлиса для решения своих политических и военных задач.

Когда Германия напала на Югославию, должность реиса-уль-улема занимал Фехим Спахо, бывший председатель Высшего шариатского суда в Сараево и брат Мехмеда Спахо. Хотя реис-уль-улема сначала с энтузиазмом поддержал режим усташей, надеясь, что тот позволит решить его собственные задачи – прежде всего, запретить азартные игры, проституцию и смешанные браки, а мусульманок обязать носить хиджаб,– он скоро потерял веру в Павелича [954]. У Салиха Сафета Башича, неофициально занявшего место Спахо после смерти последнего в начале 1942 года, тоже сложились непростые отношения с усташами [955]. Желая защитить собственную общину, оба лидера стремились выстроить с немцами хорошие отношения. Так, Спахо налаживал контакты с немецкими чиновниками еще за несколько месяцев до вторжения на Балканы, а потом, в годы войны, информировал их о преступлениях, совершаемых в отношении мусульман [956]. Другие члены улема-меджлиса пошли еще дальше. Когда в 1942–1943 годах положение мусульман ухудшилось, многие из них воодушевились идеей мусульманской автономии под защитой Берлина. Их надежды поддерживались визитом муфтия, созданием мусульманской дивизии СС и мощной религиозной пропагандой немцев.

Фехима Спахо и Салиха Башича, взгляды которых считались слишком «прогрессивными», критиковали более фундаменталистски настроенные члены улема-меджлиса, прежде всего Мехмед Ханджич, получивший образование в аль-Азхаре. Ханджич был ведущим идеологом исламского возрождения и симпатизировал панисламизму [957]. Он преподавал в сараевском медресе и служил главным библиотекарем грандиозного книгохранилища Гази Хусрев-бега [958]. Также Ханджич возглавлял общество улемов El-Hidaje («Истинный путь»), ставившее своей целью возрождение древнего исламского благочестия [959]. В молодежной организации El-Hidaje , которая называлась Mladi Muslimani («Молодые мусульмане»), состояло немало его последователей и среди них – Алия Изетбегович, в 1990 году ставший первым президентом Боснии и Герцеговины. Ханджич и его сторонники скоро разочаровались во власти усташей и начали продвигать планы автономии и искать помощи со стороны Германии. Во время турне аль-Хусейни Ханджич встретился с муфтием в Сараево, организовал для него банкет в городском управлении, а затем опубликовал посвященную визиту статью в El-Hidaje , официальном печатном органе общества [960]. Проводя в Сараево переговоры с сотрудниками немецкого посольства в середине апреля 1943 года, Ханджич призывал немцев вести более активную политику [961]. Он обвинил усташей в страданиях и гибели мусульман. Хорватский режим, утверждал Ханджич, принял ту же политику в отношении мусульман, которую сербы реализовали в югославском королевстве – политику уничтожения.

Мусульмане в правительстве Павелича не были настоящими представителями народа, их купили,– говорил немцам Ханджич. Хотя улем с восторгом отнесся к формированию мусульманской дивизии СС, он дал понять, что этого недостаточно. Единственным решением ему виделось независимое мусульманское государство под протекцией Гитлера. Ханджич даже предложил план перемещения населения по религиозному признаку – с целью создания «очищенных» мусульманских районов. Мусульманское население находится под глубоким впечатлением оттого, что германские солдаты погибают в боях с врагами ислама/ Визит муфтия тоже послал правильные сигналы. По заверениям Ханджича, нет никакого сомнения в том, что мусульмане – естественные союзники Третьего рейха. Он хорошо знал, что немцам хотелось бы услышать. Убеждая гитлеровцев в том, что их религиозная пропаганда легла на благодатную почву, он продвигал свою собственную повестку, включающую, прежде всего, укрепление сил самообороны, а также учреждение (де-факто и, по возможности, де-юре) автономии от усташей.