Йожеф Лендел - Избранное

Программа лондонского пребывания Сечени довольно разнообразна. Его провожатый по Лондону — князь Пал Эстерхази, английский посол Габсбургской монархии. Другом Сечени его вряд ли можно назвать, зато он сосед по имению, придворный магнат, ставленник Габсбургов, нещадно эксплуатирующий свои венгерские имения и выжимающий все соки из подневольных крестьян. Своим безумным расточительством Эстерхази производит фурор даже в Лондоне. Но тем самым он, на радость Меттерниху, возвеличивает славу монархии. Деньгами Эстерхази сорит так, что ему не хватает даже всех родовых богатств. Он влезает в долги, беря наличными и подписывая векселя. А это нешуточное дело, ведь Лондон — не Венгрия, где магнат может приказать лакею вытолкать взашей кредитора, которого закон не защищает противу дворянина.

Закон, правда, не защищает, зато надежно охраняет… нужда: без новых очередных кредиторов обанкротившейся знати не обойтись. Таким образом, венгерская и австрийская аристократия Вены находится в руках Ротшильдов, Эскелей и Бидерманов. На эту же пору приходится и расцвет еще одной банковской фирмы — греческого банкирского дома Сины. Почти все эти банкиры заполучили — или готовятся заполучить — баронский титул; их баронство на неполных сто лет моложе графского титула Сечени…

Существовал ли когда на свете гусарский офицер, способный обойтись без ростовщиков? Банкира, снабжающего Сечени средствами к существованию, зовут Бидерманом.

В первый же день Сечени останавливается в гостинице Брунэ; владелец заведения — француз, и там недурная кухня. А хороший повар немало значит для Сечени и в молодые годы. Довольно часто Сечени столуется в посольстве; совместно с послом и эрцгерцогами Яношем и Луи, которые прибыли в Лондон инкогнито и с которыми Сечени встречается у Эстерхази, он посещает различные вечера.

Во время парадного обеда у принца-регента Сечени вынужден краснеть за Габсбургов. «Чудовищно глупо и неловко ведут себя наши достославные правители», — поверяет он себе, то бишь своему дневнику эту общеизвестную тайну. Но и князь Эстерхази садится в лужу. Леди Хиткоут, которой Сечени наносит визит вместе с Эстерхази, обращается к послу со следующими словами:

— I am so happy to see you — you was quite a child — it is now… I think about four years when I saw you the last time [22] Я так рада видеть вас, ведь вы были совсем ребенком… Думается, я видела вас в последний раз года четыре назад (англ.) . .

Эстерхази не знает, что ответить. Тогда леди Хиткоут продолжает, перейдя на французский:

— Je suis sûre qu’on vous aimera beaucoup ici parce qu’on n’a pas peur de vous [23] Я уверена, что вас здесь будут очень любить, потому что не боятся вас (фр.) . .

Эстерхази отвечает в высшей степени мягко (а что еще ему остается делать?), что он отнюдь не желает, чтобы его боялись; напротив, он предпочел бы обладать даром привлекать к себе всех и каждого.

Англичане сравнивают Эстерхази с молодой и чрезвычайно хитрой лисой. Повод для столь лестного сравнения, по всей вероятности, дали оба тупоумных эрцгерцога — Янош и Луи — или же атташе: барон Кнорр и Пиллендорф. Рядом с ними даже Эстерхази может показаться лисой.

Сечени «в приятельских отношениях» с Эстерхази. На пару ходят они по притонам, и если им не удается застать мисс Милз дома или же в доме № 17 по Грин-стрит некий джентльмен спугнет их не вовремя, они пытаются заводить знакомства на улице.

Около полуночи им встречается на пути дама в черном, которую сопровождает старая дуэнья. Наши господа, привыкшие к венским Hübschlerin [24] Красотка (нем.) . , подходят к даме. Сечени обращается к ней с приветствием: «Добрый вечер!», а расхрабрившийся Эстерхази норовит ущипнуть незнакомку за щеку. Однако посла подстерегает поражение.

— You Gentlemen are mistaken [25] Вы ошибаетесь, господа (англ.) . , — говорит дама в черном. И дабы придать веса ее словам, к женщинам приближается англичанин столь мощного сложения, какого нашим искателям приключений и видеть не доводилось. Оба джентльмена поспешно желают даме доброй ночи и ретируются. Им так и не удалось узнать, кто была эта дама в черном, отнюдь не напоминавшая шекспировскую «black Lady of Sonnets» [26] Смуглая леди сонетов (англ.) . .

У Пала Эстерхази не хватало ума должным образом оценить Сечени, для него он всею лишь — Штефл, которого в Вене никто не принимает всерьез. Да и у Сечени не было ни малейших оснований уважать Эстерхази: «В сущности, он — славный малый. Вот только никак не могу решить: импонирую ли я ему или он мне, нужен ли я ему или он мне», — размышляет Сечени.

В действительности же у обоих не было особой нужды друг в друге. Сечени — давний знакомец семейства Мид: Каролина, жена его брата Пала, та самая, с которой он некогда впал во грех, — урожденная Мид. Младшую сестру Каролины зовут Селиной. Сечени ухаживает за нею, велит вытатуировать у себя на руке ее имя, однако «впасть во грех», судя по всему, Селина была не склонна. Об отношениях Сечени с девицами Мид было известно всему лондонскому свету, даже больше — как водится в таких случаях, — чем самим героям этих слухов. Ну, а подобные вещи делают личность иноземного пришельца «занимательной», и приглашения Сечени следуют одно за другим.

Толстую, некрасивую принцессу Уэльскую, супругу правителя Англии, впоследствии короля Георга IV, он знает еще по двору Мюрата в Неаполе. Знает с тех времен, когда леди Проктор преследовала его своими любовными посланиями, а он был с ней жесток и равнодушен, желая испытать, на что способна женщина в таких случаях. С другими женщинами и он разыгрывал роль пламенного влюбленного… Впрочем, принцесса Уэльская не принадлежала к числу его сердечных побед. Эта дама для своих любовных утех держала гвардию дюжих камергеров, красавцев на подбор.

В Лондоне его принимает у себя в гостях регент, будущий король. Первое, что поражает Сечени: регент удивительно похож на князя Шварценберга и на собственную дьявольски безобразную и дьявольски похотливую супругу. Но толстопузый, надутый и чванливый Шварценберг — всего-навсего старый кретин, который вечно спит на ходу. А вот правитель Англии неутомим, дайте только ему волю рассказывать дурацкие анекдоты или отпускать скабрезности. Часами, не умолкая, клокочет этот грязный котелок, да и кто наберется смелости оборвать регента… Кстати заметить, тучный англичанин гораздо более расположен к Сечени, чем толстяк Шварценберг. Похваставшись, что он заказал себе «венгерскую походную форму» и уже раздобыл подходящий мех для опушки доломана, регент пускается в так называемую легкую беседу и говорит, говорит без умолку. А уж его запас непристойных анекдотов поистине неистощим.