Йожеф Лендел - Избранное

Австрийский генерал не принимает разумного предложения Кларка. Если уж он не может удержать город в своих руках, то желает хотя бы разрушить его до основания. Разумное ведение войны не для него. Он намеревается увековечить свое имя поступком в духе Герострата.

И Хенци удалось увековечить свое имя!

История сохранила также имя его подчиненного — полковника инженерных войск Альноха. Вкупе с Виндишгрецем, который везде и всюду терпит поражение, это наиболее прославленная пара среди бездарных австрийских вояк середины прошлого столетия. Однако слава их оказалась недолговечной: в 1866 году, под Кёниггрецем, их превзошел генерал-фельдмаршал Бенедек, которого пруссаки разбили наголову. Ну, а австрийские генералы времен первой мировой войны лишь довершили «подвиги», на какие в своем ожесточенном бессилии оказались способными полководцы насквозь прогнившей Габсбургской монархии. В результате же: Finis Austriae! [99] Конец Австрии! (лат.)

Полковник инженерных войск Альнох по приказу Хенци велит заложить под мост четыре ящика пороха.

Но Кларк предвидит, что австрийский офицер будет взрывать мостовые камеры. Поэтому он прекращает откачку просачивающихся грунтовых вод и даже велит разбить насосы.

Эта мера оказалась излишней: полковнику императорских инженерных войск и в голову не приходит осмотреть место, куда будут заложены заряды.

Пока еще до взрыва моста дело не доходит, зато Пешт — открытый город — подвергнут уничтожительному обстрелу из всех орудий. 29 апреля пушечный снаряд весом в двадцать четыре фунта попадает в дом Адама Кларка и разрушает здание. Город охвачен огнем. Восемьдесят тысяч жителей спасаются бегством в Городской парк, куда не залетают снаряды австрияков… Благословенная, идиллическая пора в истории войн… но и тогда лишь для тех, кому удалось остаться в живых и бежать из города.

К числу таких счастливчиков относится и Ташнер, директор-распорядитель строительства Цепного моста, который «руководит» строительством из другого города. 11 мая он шлет Кларку срочное письмо, извещая англичанина, что вечером того дня намечено взорвать мост. О спасении моста он ни словом не обмолвился, ему важно лишь, чтоб документы, «которые хранятся в спальне Терни», перешли бы в надежное место. Пусть Кларк позаботится об этом!

Для адвоката святая святых — документы. Для строителя — его творение… Ташнер ошибся относительно срока: одиннадцатого мост еще не взрывали. Однако он верно сделал, направив письмо Кларку, который, кстати сказать, с таким же успехом мог бы бежать из города или, по крайней мере, укрыться в Городском парке. Однако он ни на миг не покинул мост, вернее, берег Дуная, куда тоже долетали снаряды.

Обстрел Пешта становится все более ожесточенным и 13 мая достигает апогея. В этот день оказалась поврежденной снарядом мостовая цепь.

Взрыв же произошел 21 мая, утром, в начале седьмого, когда армия гонведов штурмом брала крепость на Будайской горе.

Кларк стоит на берегу Дуная, с пештской стороны. Вероятно, он всю ночь пробыл там, не смыкая глаз. И видел взрыв, видел столб дыма. Он сделал все, что мог, и — тщетно… Узнать бы, что творится на другом конце моста, у будайского устоя, который все еще окутан дымом. Мост выстоял, но сейчас последует второй взрыв…

Его переживания можно сравнить с горем матери, единственное дитя которой находится в смертельной опасности. С горем художника, наблюдающего, как полыхает здание, стены которого украшены его лучшими творениями. С отчаянием писателя, утратившего единственный экземпляр своей рукописи. Но к чему столь грандиозные сравнения? Я знаю, как сжимается сердце от боли у обыкновенного жалостливого возчика при виде лошади, сломавшей ногу, хотя лошадь эта принадлежит ненавистному хозяину.

Второго взрыва не последовало. Мост уцелел. Взрыв отправил к небесам — а оттуда, надеюсь, в преисподнюю — лишь полковника Альноха и восемь десятков послушных ему людей.

Кларк успокаивается. На крепостной стене уже развевается знамя гонведов, а по мосту шагают победоносные революционные части.

До 30 мая мост стоит, открытый для всего города. Кларк составляет свой отчет спокойно и иронически; он пишет, что объяснил Хенци всю бессмысленность взрыва и все же мост был взорван. «For what a reason is not known» [100] По какой причине — неизвестно (англ.) . , — холодно сообщает он. И докладывает, что при обстреле было повреждено лишь одно звено цепи, да и то не пришлось заменять новым: поврежденное звено скрепили двумя железными скобами, и оно стало прочнее прежнего. Устранение повреждения обошлось в десять фунтов и четыре шиллинга… Бои, тревоги, страхи проходят, а отчеты требуют точности…

Да только на этом не конец: в последующие месяцы революционные армии терпят тяжелые поражения, и мост опять подвергается опасности. На сей раз генерал Дембинский шлет целый отряд саперов и взрывников — подорвать мост.

Кларк обращается к командиру отряда, а затем и к самому Дембинскому. Он приводит им те же доводы, которыми понапрасну пытался убедить Хенци:

— Уничтожение моста задержит неприятеля самое большее дней на пять. Этого срока вполне достаточно, чтобы навести судовой, наплавной мост. Выиграть время? Тот же выигрыш получится, если снять настил и опорные балки.

Дембинский — самый заурядный генерал революции, однако же он — улавливаете разницу? — понял ход рассуждений Кларка. Письменным приказом он обязал инженера разобрать мостовой настил — только и всего!

Кларк выполняет этот приказ со всей душевной радостью. 8 июня, даром что день воскресный, мост по всей его восьмидесятифутовой ширине делают непроходимым: снимают настил, убирают поперечные балки. Пройти удастся разве что по цепям, однако австрийским генералам такая лихость не по плечу. На это способен был только Сечени…

Поперечные балки, доски настила и всякие мелкие детали Кларк велел погрузить на два судна и увезти подальше вниз по Дунаю.

Так Цепной мост был спасен от уничтожения. Но затем, в 1945 году, немцы взялись за дело более основательно и взорвали мост, применив современную военную технику и пополненный за сто лет опыт варварства. Имени военачальника, подорвавшего мост, я не знаю. В ту пору было взорвано так много мостов, по сути все до единого, — а главное, поражение было так близко, — что «герои» стремились утаить свои имена от потомков.

В 1849 году орудия не обладали такой дальнобойностью, как сегодня, но контрреволюция и тогда оставалась контрреволюцией. Мост Сечени был открыт в присутствии военного диктатора Хайнау и его гражданского приспешника барона Герингера 20 ноября 1849 года.

Хайнау, палач революции, заслуженно удостоился от истории прозвища «брешианской гиены». Еще, можно сказать, не просохла кровь во дворе пештской тюрьмы, где казнили Баттяни, и в Араде, где 6 октября свершилась казнь тринадцати революционных генералов. Цепи моста были прочными, но невольничьи оковы Венгрии в ту пору, видно, были еще прочнее. Впрочем, хватит ораторствовать.