Йожеф Лендел - Избранное

Лечебница для умалишенных и в наши дни далеко не курорт, а в ту пору несчастных больных сажали на цепь и били нещадно.

Трезвая оценка всех последствий этого плана и заставила Сечени схватиться за пистолет. Однажды ему удалось спастись, когда он прикинулся безумным, внушил себе, что он безумен; на сей раз единственным выходом для него осталось самоубийство. Пулей оборвал свою жизнь человек, который в течение всей жизни предрекал себе смерть и потерю рассудка. Сечени покончил с собой в возрасте шестидесяти девяти лет, будучи в здравом уме и трезвой памяти.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Да, безусловно, Мелани Меттерних, а значит, и самому Меттерниху Сечени был обязан тем, что относительно вольно, хотя и не спокойно смог провести в Дёблинге около двенадцати лет.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Мелани умерла в 1854 году. Однако она еще изыскала случай заставить старого Меттерниха написать письмо, где есть такая фраза:

«Если Сечени ставят в укор, что он хотел слишком многого, то меня должно упрекнуть, что я хотел слишком мало».

И еще Меттерних якобы сказал:

«Провидению угодно было просчитаться: той материи, что ушла на сотворение этого человека, хватило бы на двоих».

Меттерних достиг весьма преклонных лет, прежде чем углядел в прежнем Штефле этакий размах… После самоубийства Сечени был произведен еще один обыск. Заглянем в протокол, где перечисляется, что именно было изъято полицией из жилища Сечени, и так уже недавно ограбленного подчистую. Несколько бумаг, забытых при первом обыске. Записи последних дней. И следующие предметы:

1. Два пистолета, одним из которых застрелился Сечени… Это понятно.

2. Зеленый холщовый мешочек со всем необходимым для изготовления дробовых зарядов и патронов… Тут тоже все ясно.

3. Пара почти новых домашних туфель черного сафьяна, в которые был обут Сечени во время самоубийства… Спрашивается: для чего они понадобились полиции?..

Не знаю, как объяснить это. Я не в силах настолько вжиться в образ мыслей полицейского чиновника. Конечно, вполне допустима такая ситуация: один из сыщиков украдкой сунул себе в карман сафьяновые туфли, а другой заметил, вот и пришлось включить в протокол. Хотя в таком случае происходит иначе: в кармане другого полицейского тоже исчезает какой-нибудь, по возможности плоский, предмет, скажем, дорогая бритва или серебряное зеркальце… Словом, этот пункт мне не понятен.

Тем понятнее причина изъятия еще одного предмета, поименованного в пункте 4 следующим образом:

4. Памятная медаль в честь Роберта Блюма [96] Блюм Роберт (1807—1848) — участник революции 1848—1849 годов в Германии и Австрии. Расстрелян по приговору австрийского военного суда. , казненного в Вене в 1848 году. Работа медальера Дрентветта, Аугсбург, 1848.

Однако вздумай мы, приобщив этот факт к цитатам, выхваченным из многих его высказываний, сделать вывод, будто бы Сечени был революционером, мы ничего не добьемся. Лучше оценим Сечени по делам его: что создал этот раздираемый противоречиями человек — здесь, на бывшей разграничительной черте, на Дунае? Он сделал Дунай судоходным и пустил по нему пароходы, он перебросил через реку мост — достаточно прочный, хотя сам оказался не столь крепким и рухнул под непосильным бременем… Мы, отдельно взятые люди, можем быть лишь такими, каковы мы есть. Зато история способна творить с нами чудеса.

Среди множества завершенных и незаконченных рукописей Сечени отыщется немало страниц, при чтении которых у господ полицейских волосы встанут дыбом. Впрочем, нет, не при чтении — содержание прочитанного не открывает им ничего нового, но при докладе властям… К примеру, Сечени считает Наполеона III законным правителем в такой же степени — в такой же малой степени — как и его величество Франца-Иосифа I… А чего стоит следующее оскорбительное высказывание:

«Если Франц-Иосиф станет продолжать в таком же духе, он погубит Австрию вкупе с самим собою и своей династией».

А впрочем, предсказать распад империи и падение династии Габсбургов в 1858-м, то есть когда Сечени пишет эти строки, было не так уж трудно.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Да. Лорд Лофтус самолично наведывался в Дёблинг, и не раз.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Адам Кларк последний раз побывал в Дёблинге 3 января 1860 года, за несколько месяцев до смерти Сечени.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Мне еще представится возможность доказать, что Кларк был в высшей степени порядочным человеком… А пока что мы расстанемся с Сечени, хотя, полагаю, и не окончательно…

Мы остановились на том, что цепи моста готовы. Но до завершения строительства еще далеко, и дело пойдет не совсем гладко.

4 сентября 1848 года, в тот самый день, когда Сечени удалился в Дёблинг, хорватский бан Елачич получил от императора одобрительный рескрипт и 11 сентября перешел венгерскую границу. Это событие, равно как и последовавшая за ним отставка независимого венгерского правительства означали новый этап революции, ознаменовавшийся жестоким поражением Елачича в битве 29 сентября.

Так оценивает ситуацию Петефи. Строители моста, как я уже упоминал, не опоясали себя в это время боевым мечом, тем не менее они вовсе не пребывают в идиллическом спокойствии.

В начале декабря австрийская армия приближается к Пешту, и Кошут призывает Кларка помочь: изготовить пушечные лафеты для защиты Комарома и передать строительный лес в распоряжение революционного правительства.

22 декабря революционное правительство берет на себя руководство строительством моста, а 30 декабря, поскольку гонведы [98] Гонвед (дословно: защитник отечества) — солдат революционной армии. оставляют город, Кошут дает распоряжение, чтобы за переправой орудийных батарей и кавалерии присматривал кто-либо из технических специалистов.

Мост к тому времени уже годен для передвижения по нему. Дело лишь за декоративными деталями, перилами, фонарями. Кларк отказывается взять на себя ответственность, однако в технической помощи не отказывает. Отступающие революционные части беспрепятственно переправились по мосту, и мост без ущерба выдержал переправу. А вскоре по нему с грохотом прокатили семьсот двадцать орудий и прошли семьдесят тысяч солдат императорской армии… Мост выдержал и эту тяжесть. Однако весной 1849 года, когда революционная армия потеснила императорские войска, он подвергся смертельной опасности.

Генерал Хенци, командующий императорскими частями, занявшими Буду, вызывает к себе Кларка и требует подготовить мост к взрыву.

Адам Кларк разъясняет генералу, что уничтожение моста означало бы невосполнимую потерю, а кроме того, задержало бы наступающие революционные отряды всего лишь на несколько дней. Ведь им ничего не стоит навести временный мост выше или ниже по Дунаю. Если же Хенци опасается вступления революционной армии в Буду, то нескольких дней отсрочки можно достичь и другим способом: разобрать мостовой настил и поддерживающие его железные перекладины. Взрывать же излишне и бесцельно.