Ангел Каралийчев - Весна

— Оттого, что ты сияешь надо мной, как звезда на июльском небе, оттого, что глаза твои словно две черешни, влажные от утренней росы, а голос твой — голос жаворонка.

— Вот я скажу хану.

— Скажи.

— Ты хочешь сорвать самый прекрасный плод в его саду. Он отрубит тебе голову и бросит ее на скалы, чтобы выклевал бог Икуш твои очи. Ах, эти очи! Дай мне заглянуть в них. Как ты прекрасен! Видел ты, как сегодня вечером я едва не утонула в них, стала звать на помощь. Я утопленница! Вот лежу, мокрая, на песке. Приласкай меня! Склонись ко мне и оживи меня теплым дыханием твоих губ! Ты не царский сын?

— Нет.

— А кто ты?

— Сын каменщика из самого бедного аула в царстве хана Омуртага.

— Лжешь.

— Зачем я стану лгать тебе?

— Ты посланник богов. Ты можешь вдохнуть душу в мертвый камень. Велением твоей руки оживает скала. Ты владеешь даром покорять сердца. Ты околдовал меня. Ты уведешь меня за собой?

— Куда?

— Куда хочешь. Мир широк.

Мастер обнял ее. Никогда в жизни не встречалась ему такая девушка.

…Когда налились и потемнели виноградные гроздья, когда стала опадать с дерев золотая листва, труд мастера был почти завершен. Хан Омуртаг только что воротился из похода и созвал в крепость на пир всех своих военачальников.

Мадарская крепость ходила ходуном, захмелев от преславского вина и загорского меда.

Последний день… Стремительно клонилось к закату солнце. Мастер откинул резец и молот и медленно спустился по веревочной лестнице со скалы. Позолоченная неяркими лучами осеннего солнца, подъехала колесница хана. О левую руку Омуртага сидела смуглая стройная девушка. Хан Омуртаг обнял ее тяжелой своей рукой и воскликнул:

— Погляди, какое чудо сотворил он из камня. Я озолочу его. Где мастер?

Два всадника, сопровождавшие колесницу, соскочили с коней и вернули мастера, неспешно шагавшего к Мадару.

— Это ты — мастер? — спросил хан.

— Я.

— Какой просишь награды?

— Ничего мне не надобно, государь!

— Проси! — гневно приказал хан. — Проси царского дара за невиданное твое творение!

Тогда мастер смело взглянул ему прямо в глаза и сказал:

— В правой руке твоей, государь, булатный меч, гроза врагов, а левой обнимаешь ты девушку, что дороже всех земных сокровищ. Одари меня левой рукой!

Один вернулся хан Омуртаг в Плиску, один вошел в свой дворец и места себе не мог найти от горя. Когда вечером старые военачальники пришли поцеловать руку своему повелителю и разделить с ним веселый пир, они спросили, где его дочь, что поднесет им золотые кубки.

С помутневшим взором поднялся хан, подозвал скорохода и шепотом приказал ему:

— Ступай, верни мою дочь! И принеси мне голову мастера!

…В полночь протяжно запели первые петухи. Дочь хана Омуртага наливала вино и подносила кубки седовласым военачальникам. Глаза ее были сухи. Сердце угасло в груди и больше не билось. Сердце ее стало мертвой птицей.

А ранним утром, прежде чем заблистала роса на кончиках листьев, прежде чем двинулись меж рядов копен возы по дунайской равнине, можно было увидеть, как по лестницам, что вились среди скал к высокой стене мадарской крепости, взбирается девушка в белых одеждах, усеянных зелеными звездами.

Поднялась на самый верх, обернулась лицом к солнцу, прошептала что-то и бросилась вниз.

И когда упала она, скала словно раскололась снизу доверху, а каменный всадник выронил из рук копье…

Перевод Б. Ростова.

Летний ливень разразился над Средецом. Алмазные капли омыли почерневшие кровли домов и повисли на ветвях фруктовых деревьев. Заблестели камни старой булыжной мостовой, меж которых пробивались листочки кораллового подорожника. С темно-зеленой Витоши повеяло прохладой. В горных долинах зашумели потоки. Из поместья «Чардаклия» на Искыре в город прибыла коляска средецкого паши Хасиба Османа. Пара раскормленных арабских жеребцов промчалась по улицам. Мостовая звенела под их копытами. Кони завернули у минарета Банской мечети и остановились перед домом золотых дел мастера Йована Кратовца. Белая женская рука с выкрашенными хной ногтями приподняла шелковую занавеску над круглым окошечком. На пальце сверкнул рубин.

— Узнай, дома ли мастер? — послышался из коляски низкий женский голос.

— Он дома, госпожа, — ответил возница и натянул вожжи, сдерживая лошадей, которые фыркали и рвались с места.

Из коляски вышли две турчанки. Первая тяжело ступила на прохладные плиты перед ювелирной мастерской. Ее парчовые туфли поскрипывали, будто мышата под полом. А вторая спрыгнула, легкая, как лань.

Йован Кратовец поклонился гостьям до земли. Старая женщина откинула покрывало и властно промолвила:

— Слушай, мастер, вот какое у меня к тебе дело. Выкуй золотой перстень для моей дочери. И укрась его золотой нитью. Пусть нить будет тонкая и вьется змейкой по всему перстню. Понял? А змеиная головка должна торчать сверху. В пасть змее вставишь зеленый камешек. Самый красивый. О деньгах спорить не буду. Сколько скажешь — отсчитает тебе Хасиб Осман-паша. Что ты глаза пялишь, Шазие? Опусти ресницы, — вдруг метнула взор на свою дочь старая турчанка.

— Да я никуда и не гляжу, — ответила молодая и скрыла длинными ресницами свои прекрасные восточные очи.

— Видел ее глаза, мастер? — продолжала жена паши. — Пусть камень будет такой зеленый, как ее глаза. Видел их, неверный?

— Слушаюсь, госпожа, как велишь, так и будет сделан перстень.

— Чья рука вывела узор на новом кувшине для омовения паши? Не твоя ли?

— Не моя. У меня живет юноша, сын моей сестры из Кратова.

— Это он там, у очага, куда заглядывает Шазие? Аллах благословил руку твоего племянника. Кликни его!

— Иди сюда, Георгий, — тихо позвал Йован, — иди сюда, тебя хочет видеть госпожа.

Из ювелирной мастерской вышел Георгий Димитров, Кратовец — семнадцатилетний юноша с золотым пушком над верхней губой. Он смущенно переступил порог.

— Ай-ай-ай! — всплеснула руками старая турчанка. — У тебя глаза как у джина! А походка словно у оленя. Не смей глядеть на него, Шазие! Ты снова подняла покрывало, ветреница! Едем скорей домой. Когда прислать за перстнем? — осведомилась жена паши, усевшись в коляску.

Золотых дел мастер подумал немного и ответил:

— Когда в садах созреют персики.

Кучер отпустил вожжи, и лошади помчались. Йован Кратовец в раздумье покачал головой:

— Это самая младшая дочь паши. Словно зеленоглазая змейка! Ты видел ее, Георгий?

— Видел! — тихо промолвил Георгий, и сердце его забилось, как птичье крыло.