Елена Ронина - Три женщины [litres]

– Будь сделано, – и Сергей прытко лезет в подпол.

Минут через пять опять слышится голос Таисии.

– Сергей, а че нам ентот борщ? Может, просто молока попьем, я хлеба свежего спекла.

– А и давай, – быстро соглашается Сергей Алексеевич.

И если муж трезвый, то все тишь, да гладь, да божья благодать. Не нарадоваться на их отношения. Про топор Тамара не верила, пока сама не убедилась.

Сергей не только бегал за женой, он начал прибегать и в дом к Ковалеву-младшему. Если дома был Николай, тот отхаживал отца моментом.

– Ты чего пришел? Ну-ка быстро отсюда.

Отец вставал как по струнке.

– Не вопрос, Николай Сергеевич! Просто спросить хотел, как живете? Не разрешилась ли ваша жена?

– Обалдел?! С чего так рано-то?! И ты какой праздник отмечаешь? На дворе вторник. Как завтра машину поведешь?

– Обижаешь, сын! А как твой отец на фронте фашистов бил? Из-за баранки пулеметом по врагам!

– Батя, не собирай. Ты был фронтовым водителем. При чем тут пулемет? Я твое боевое прошлое очень уважаю, только сейчас чтоб духу твоего не было. Тоже мне, пулеметчик.

И Николай закрывал дверь перед самым отцовским носом.

– Ой, Коль, куда ж он в таком состоянии? Замерзнет еще, – нервничала Тамара.

– Не замерзнет. Ну, давай его пустим, пусть здесь орет!

Тамара терялась, ей и отца жалко, и делать что, не понимала.

Конечно, Николай прав. Только отец же.

Когда Николай уезжал в командировку, Тамара свекра пускала. Не могла она отказать старику.

– Томка, Николай Сергеевич, случаем, не в район уехал? Так спрашиваю, из интересу, – кричал свекор под окнами.

– Уехал, Сергей Алексеевич, уехал, – Тамара врать не умела.

Старик тут же хлопал в ладоши.

– Так я сейчас к тебе! – И добавлял, понизив голос: – Поллитра-то в доме имеется, а то я сбегаю.

– Имеется, имеется. – А что было говорить? – Вон она, в буфете стоит.

– Так я мигом, – Сергей Алексеевич по-молодецки шустро взбирался на второй этаж. – Ну что, невестушка, наливай. Нужно же выпить за хорошую дорогу Николая Сергеевича. А то, не ровен час, случится с сыном что на дороге. На чем отправился-то, на мотоцикле?

– Ой, типун вам на язык, Сергей Алексеевич, с чего это с ним что-то должно случиться? – Тамара невольно клала руки на живот. Как будто хотела защитить от беды и не родившегося еще малыша.

– Так сейчас выпьем, милая, за здоровьице, так и не случится ничего! Это ж я так, для тосту! – И Ковалев быстро опрокидывал стакан. – Генка, как успехи школьные? Что в тетрадках носишь?

– Двойки да колы, – буркал из сеней младший сын.

– От, дети пошли! Не уважают отца-фронтовика, не уважают, – отец-фронтовик быстро наливал себе очередную рюмку и выпивал уже без тоста.

– Тебе, Тамар, не предлагаю, беременным вроде не положено.

– Не положено, не положено, – вздыхала Тамара, понимая, что ей еще еду на завтра готовить, сочинения школьные проверять. Да и уставать она стала, все-таки срок шесть месяцев.

А в другой день в дверь позвонила Таисия. В одной руке перина, в другой сумка с подушкой и ее нехитрым скарбом.

– Совсем, Тамар, к тебе пришла, сил моих больше нет. Гоняет меня, перед людями стыдно. У чужих же живем. Ну его!

– Мам, о чем вы говорите. Конечно, располагайтесь. Да вот хоть с нами в комнате.

– Да нет, с Генкой в сенях потеснимся.

Вечером пришел Сергей. Встал под окна и заорал дурным голосом:

– Таисия, выходи, разбираться с тобой буду!

Таисия засуетилась.

– Тамар, не открывай. Зашибет нас обоих. Вишь, дурной какой. У, ирод.

– Не бойтесь, мама, конечно, я вас в обиду не дам.

Прокричав для порядка, постращав жену словами, Ковалев перешел к боевым действиям. Сначала дубасил в дверь, переполошив соседей, потом на время куда-то пропал.

– Вроде сбежал. Вот дурак. И брешет, и брешет, как пес дворовый. Вот жизня у меня! Аж голова распухла, – Таисия повязала платок набекрень. Тамара знала: значит, к Таисии подступили головные боли.

Вот бедная баба. Николай тоже выпивает, но не до такого же свинства. В бутылке, правда, не оставит, выпьет все, что есть. Так все мужики так пьют. Но в руках себя держит. А тут чего! И потом, позор-то! Все-таки муж – человек в городе известный, а тут такое дело. Отец – дебошир. Завтра все шушукаться начнут.

Шушукаться и впрямь было о чем. Минут через пятнадцать по лестнице опять раздался топот.

– Обратно лезет, – посмотрела на невестку Таисия.

По двери начали кидать камнями.

– Ну, мама, это уже слишком. Это нас так из дома выселят. А если он по окнам из рогатки бить начнет? Прав Коля, тоже мне пулеметчик, – Тамара накинула на голову платок и выскочила на площадку. Генка с матерью, прижавшись друг к другу, притихли в квартире.

– Как вам не совестно, Сергей Алексеевич! Немедленно уходите. Не позорьте ни себя, ни сына. Я сейчас милицию вызову!

От пламенной речи Ковалев неожиданно поутих.

– Так к жене я. Пусть выйдет-то, разговор у меня к ей. А то что ж. Муж тама, жена тама. Непорядок в танковых войсках.

– Никуда она к вам не выйдет. Придете трезвым, приедет Николай – будем разбираться. А мы вам мать в обиду не дадим. Она теперь с нами будет жить. Сама так решила, я ее поддерживаю, и Коля против не будет. Пьяным больше сюда не ходите. – И Тамара захлопнула перед свекром дверь.

– Фу-ты ну-ты, ножки гнуты! – Свекор еще немного постоял перед запертой дверью и на непослушных шагах, спотыкаясь и громко охая, двинулся вниз по лестнице. – Учить они меня будут. Меня, фронтовика, парторга…

В сенях Тамара сняла платок. Все внутри у нее кипело.

– Вот что, мама, вы теперь живете у нас, запомните. Еще не хватало с пьяницей век коротать. Мы – одна семья. Так и знайте!

Дней через пять Тамара возвращалась из школы. В одной руке авоська с тетрадками, в другой – продукты, к маме забегала – та наложила, что в доме было. Еще издалека заметила странную пару. Кто это? Неужто свекры? Они! Идут, взявшись за руки, а сзади саночки, на них Таисина перина. Ну дают, Тамара аж задохнулась от гнева. Она, понимаешь, тут воевала, защищала, и вот оно что.

Поравнявшись с родственниками, Тамара сухо поздоровалась.

– Тамар, – тихо произнесла Таисия, – ты меня не осуждай. Семья он мне. С войны его ждала, от родителей своих ради его отрекалась. Поедем уж домой, – и она с любовью посмотрела на мужа. В толстом козьем пуховом платке и плюшевом полушубке, такая домашняя, такая беззащитная.

Сергей Алексеевич все отводил счастливые глаза и незаметно сжимал руку жены.

Из роддома Тамару забирал счастливый Ковалев. Роня сшила дочери красивый махровый халат, а маленькой Наташе – крошечное кружевное одеяльце.

– Маленькая какая, – испугался Николай, развернув Наташу. – Смотри, аж живот просвечивает, даже кишки видны.