Елена Ронина - Три женщины [litres]

Тамара, обидевшись, быстро завернула дочь.

– И никакие это не кишки. Она у нас – самая красивая. Просто очень маленькая.

Ковалев быстро согласился.

– Конечно, самая красивая, видишь, как на меня похожа, – и он обнял жену.

Тамара слегка отстранилась.

– Коля, но ты никогда мне не рассказывал, что тебе нравится имя Наташа.

– А кто тебе сказал, что оно мне нравится? Это тебе оно нравится, сама говорила.

– Когда? – опешила Тамара.

– Ну не помню.

– Да не говорила я такого, ты что-то перепутал!

– Вот тебе на, а я всегда почему-то считал, что это твое любимое имя. Если не нравится, давай переименуем, – разволновался Николай.

– Даже не знаю, да нет, я уже привыкла. Пусть будет Наташа. Наталья Николаевна, – Тамара подумала и добавила: – Гончарова.

– Ковалева, – произнес Николай, с любовью глядя на дочь.

Бабушка Наталья ждала гостей дома.

– Мам, а чего она такая скрюченная? – громко зашептал Борька.

Роня одернула сына.

– Бабушка болеет, у нее спина болит, а так она добрая, – тихо сказала Роня детям.

Бабушка Наталья, согнувшись пополам, шла навстречу гостям.

– Касатики мои, ненаглядные. Приехали! Радость-то какая в доме. Ждали-то вас сколько. И вот, вы все вместе. – Бабушка погладила ребят по голове, расцеловала Роню. – А Алеша что ж не с вами? Чай, все работает, работает.

Роня растерянно посмотрела на свекра, тот незаметно кивнул невестке.

– Работает, мать, куда ж ему деваться? Ты за своего младшего не переживай. Зато вот детей своих прислал, чтоб ты не скучала. Только что ж мы гостям зубы заговариваем? Давайте к столу. Иван, помогай.

Роня поставила вещи в уголок, скинула пальто.

– Не волнуйтесь, папа, я сейчас все сама. Дети, давайте раздевайтесь. Томочка, накрывай на стол, перекусите с Борюней, а я не голодная, я лучше сразу на скотный двор. Мам, где ведро?

Тамара не узнавала маму. Такая всегда нежная, в вышитом переднике, а тут надела резиновые сапоги, повязала голову платком и вышла с ведром из дома.

– Роня, да успеется, – было крикнул свекор вдогонку.

Но Рони уже и след простыл. Ей необходимо было остаться одной. Она все никак не могла поверить в изменившуюся жизнь. И не хотела, чтобы родители Алексея видели ее слезы. Она выдержит, и старикам поможет, и для детей сделает все, что от нее только зависит.

Так потекла жизнь в селе Бражное. Роня с Тамарой и Бориской жили в доме у деда с бабкой. Дом большой, места хватало всем. Дед Павел спал на печке, бабушка Наталья на большой кровати у окна. Медные набалдашники, подушки горкой, все в кружевных накидках.

– Эх, мне бы такую кровать, – мечтала вслух Тамара. – И почему нас на полати положили, нас же трое – тесно. Могла бы и бабушка туда спать пойти, и мы как короли. На кружевах да перинах.

– Ты что?! – цыкала на нее мать. – Не видишь, бабушка болеет. И потом, это ее дом. Слава богу, не гонит нас. А нам и на полатях с вами неплохо.

Бабушка по здоровью делать не могла ничего, с трудом передвигалась по дому по стеночке, а больше лежала. Раньше ухаживать за ней и по хозяйству помочь забегали снохи, жены Ивана и Федора, и внуки старшие. У Ивана детей было шестеро, у Федора четверо.

После приезда Рони вся помощь прекратилась. Тяжелая работа по дому легла на хрупкие плечи молодой женщины.

Откуда мама умела доить корову, чистить стойло, где стояла лошадь, вовремя давать еду свиньям? Тамара диву давалась. А Роня работала и работала. Сначала как механическая машина. Не задумывалась. Пыталась в работе заглушить боль, подавить страх, а вдруг не все плохое случилось, а вдруг впереди их ждет еще и пострашнее.

– Мама, а про папу ничего не слышно? – Тамара пыталась что-нибудь выведать у матери.

– Доченька, молчи, умоляю тебя, родная моя. Молчи и не вспоминай. Не дай бог кто-нибудь поймет, узнает, еще расскажет кому. Люди живо донесут, и нам не жить.

– Мамочка, что ж, и искать папу не станем?

– Станем, Томочка, только не сейчас. Выкинь из головы. У вас есть я, дедушка с бабушкой. Видишь, как нас все любят. И приезду нашему рады.

– Еще бы им не радоваться, ты вон и тете Прасковье, и тете Евдокии какие модные платья сшила. Две ночи почти не спала и отрезы самые красивые им подарила.

– Томочка, мне не жалко. Пойми, ты к людям с добром, и они к тебе так же. А потом – хорошие они. А одеть им толком нечего. Что не помочь? Сама посмотри, у Параши шестеро детей, что она видит? А тут я ей раз – и платьице свеженькое. Она и счастлива. А у Дуси и вообще горе, девочку только-только схоронила. Платьем новым не поможешь, но все-таки.

Роня прижала дочку к себе.

– Ничего, Тамарочка, переживем, будет и у нас праздник. И папа наш вернется, – добавила она шепотом и расплакалась.

Тамара обняла маму.

– Мамочка, обещаю, я никому ничего не расскажу, только ты не плачь. Главное, ты с нами.

В деревне ребятишкам было вольготно. Речка, лес. Борис тотчас же подружился с двоюродными братьями и сестрами.

– Борька, айда на речку! Тамар, ты с нами?

– Да я плавать не умею.

– Вещи постережешь.

И ребята бежали к обрыву. Борька был заводилой и скоро сколотил вокруг себя команду. Мальчишки гоняли мяч, играли в пристенок. Такой игры в Бражном не знали.

А местные научили Борю с Тамарой ловить рыбу на косоворотку. Бориска скидывал рубашку, скручивал ее, и они с Томкой шли вброд по реке, зачерпывая рубашкой воду. Через пять минут – полная рубаха мелкой рыбешки.

Дети бегом неслись к матери.

– Мама, рыбу жарь.

– Да разве ж это рыба? – скрипел дед Павел. – Так, семечки. Вот пойдем с тобой, Бориска, на рыбалку. Уж и наловим мы с тобой рыбы настоящей на знатную ушицу!

– А я? – крутилась сзади Тамара.

– «А я», – дед гладил девочку по голове. – Вставать с зорькой нужно. Выдюжишь, и тебя возьмем.

Павлу глянулась семья Алексея. И детишки веселые, и воспитаны хорошо. А уж на Роню они с бабкой и вовсе нарадоваться не могли. Такая помощница. И все-то она могла, и все-то у нее спорилось. И скотину взяла на себя, и готовку, и уборку. А вечером бегом за свою машинку. И крутится колесо, и крутится.

– Ронечка, пойди ляг, поздно уже, не видно ничего, а ты все шьешь.

– Да ладно, мам, хотя и впрямь закончу на сегодня. Вон вам платочек новый сострочила, примерьте.

Наталья приподнялась на кровати.

– Господи мои, труженица, и бабку старую не забыла. Мне-то уж почто? И не видит меня никто.

– Что это не видит? Каждый день кто-нибудь да и прибежит.

– А и то, твоя правда.

Роня помогла Наталье сесть на кровати и сменила ее старую косынку на новую.

– Сейчас зеркальце принесу.

Наталья смотрела на свое отражение с удовольствием.

– Ох, голуба ты моя, голуба. А и действительно, и мне платочек новый не помешает. Да и к лицу.