Елена Ронина - Три женщины [litres]

– А ты его откуда знаешь? – Алексей первый раз видел рядом большевика и капиталиста, причем в дружеских отношениях.

– А он сам к нам в типографию пришел. Предложил станок немецкий приобрести, фирмы «Кениг и Бауэр». Думал на ткань рисунок наносить, но что-то там не срослось. Да, я думаю, в основном повод для знакомства был. Машину он нам подарил, да еще помог приобрести ручную картонорубилку той же фирмы. Так и подружились. Человек до чего образованный, передать не могу. Я и дома у него бывал.

– А это рядом – дочка его? – как бы невзначай произнес Алексей.

Федор хитро подмигнул.

– Понравилась? Нет, по-моему, сестра жены – Анны Моисеевны, приехала погостить из Иланска. Своих детей у Карцева четверо, да со всеми какие-то проблемы. Все нездоровы. Видишь, человек какой, у самого в доме беда, а он о других печется. Вот так.

Федор внимательно посмотрел на Алексея.

– Так давай я тебя познакомлю.

– Неудобно, – застеснялся Алексей, он и вправду был не рад своей инициативе.

– А чего тебе неудобно? Пошли, – Федор крепко взял Алексея за локоть и подвел к Карцевым.

– Ефим Карлович, разрешите представить, наш новый сотрудник – Алексей Семашко. Приехал из глубинки, из села Бражное. И вот за три года заканчивает рабфак, стал у нас в газете спецкором, комсомольский активист.

– Очень приятно, молодой человек, – Карцев крепко пожал Алексею руку. – Ну, меня вам уже Федор представил – Ефим Карлович. А это две мои красавицы. Жена – Анна Моисеевна и ее сестра Рахиль Моисеевна.

Анна, несмотря на возраст, залилась краской, а молодая девушка вышла на шаг вперед и смело подала Алексею руку.

– Просто Роня. Мне нужно с вами поговорить. Нюра, мы отойдем в сторонку?

Ответить Нюре сестра возможности не дала, развернулась и пошла вперед.

Уже два месяца в Бражном, а Роня все никак не могла прийти в себя. Дети привыкли быстро: речка, лес. Роня смотрела на них и радовалась: окрепли, поздоровели. А сама? Да что там говорить.

Она постоянно возвращалась назад, в ту их жизнь, где Алексей был рядом. Ночь ареста она практически не помнила. Видимо, сработал защитный механизм. Чтобы не сойти с ума, он как ластиком стер все подробности из памяти. Остались только неясные контуры, следы, из которых понятно: да, что-то случилось. Но что именно? Уже рассмотреть нельзя.

Но зато постоянно возвращалась мыслями к тому времени, когда они были вместе и счастливы. Когда увидели друг друга в самый первый раз.

Девушка решительно шла вперед, Алексей не знал, как поступить. Вроде неудобно перед Карцевыми, но и от Рони отставать не хочется. Народу много, можно просто затеряться.

– Идите, Алешенька, идите, если Роня у нас что решила, ей никто не перечит. Вот характер! Нюрочка, как же мне повезло, что ты другая. Вот, Федор, смотрите, две родных сестры: Нюра тихая, мягкая, а Роня – смерч, – Карцев смотрел в сторону удаляющейся родственницы.

Алексей быстро пожал мужчинам руки, поклонился Анне и побежал догонять девушку.

– Приятный молодой человек, – продолжил Ефим Карлович. – Федор, вы не находите, что среди молодежи многие тянутся к культуре? И некоторые хватают просто на лету. Вот, допустим, Алексей. Говорите, он только три года как в городе? Но вы посмотрите, как себя ведет. Вроде еще и полслова не сказал, а воспитанный человек в нем уже чувствуется. Федор, вы согласны, это важно.

– Да, у некоторых людей это чувство врожденное. Я вот так не могу, как Семашко, у него даже галстук носить получается. Я только в косоворотке.

– Зато вы, Федор, человек открытый, честный. Кстати, хотел с вами обсудить нашу комсомольскую ячейку. Знаете, мне кажется, ребята увлеклись лозунгами. – И разговор потихоньку перешел в рабочее русло.

Роня дошла до колонны и резко остановилась.

– Я хочу вам сказать без всяких предисловий, – начала она без паузы. – Я решила стать комсомолкой, и я буду комсомолкой, – Роня выдохнула с облегчением.

– Милая Роня, у нас в комсомол принимают с четырнадцати лет.

– Мне шестнадцать! – с вызовом ответила девушка.

Алексей улыбнулся.

– Да, да, теперь я вижу, просто вы такая миниатюрная, сначала издалека думал, что Анна ваша мама. Теперь-то вижу, ошибся. Роня, комсомол – это серьезно. Человек должен показать себя.

– Пожалуйста, испытайте меня.

Алексей никак не мог сдержать улыбку. Старался изо всех сил, боясь обидеть девушку. Она ему очень нравилась. Хорошенькая, непосредственная, и она не походила на его новых знакомых рабфаковок. Легкая, воздушная, как будто из другого времени. Тонкие черты лица, длинные кисти рук. Роня, волнуясь, постоянно поправляла непослушные волосы, и Алексей заметил эти аристократические руки. И в типографии, и на рабфаке руки у девушек были большие, натруженные. А здесь – как у принцессы.

Надо же – «испытайте меня».

– Роня, я так понял, вы здесь гостите у сестры?

– Да, но я приехала надолго, на три месяца. У Нюры младший сын очень болен, я помогаю. Нюра работает у Ефима бухгалтером, и днем я сижу с детьми. А вечерами я свободна.

– Так вот и приходите к нам на собрание. В этот вторник, сможете?

Девушка расцвела в улыбке.

– Конечно! Я обязательно приду, – она немного запнулась. – А пошли танцевать! – неожиданно предложила она и, не дожидаясь ответа, взяла Алексея за руку и потянула его в круг к танцующим.

– Анна, нет, ты только посмотри на свою сестру. Уже отплясывает. Ну что за девица. Боюсь, придется мне отвечать перед Моисеем Давидовичем.

– Так все равно придется, ее ж не остановить. Вихрь. Знаешь, Фима, а мне этот Семашко тоже нравится. Хотя разве поймешь за один-то раз? – Анна помолчала. – Пойдем домой, я волнуюсь за детей. Надеюсь, этот Алексей нашу Роню проводит до дома.

Роня, как сейчас, видела этот их первый танец, даже музыку помнила. Она остановила ход швейной машинки.

– Мамочка, мы с Борькой так убегались. Молочка бы!

– Идите скорее, – она достала крынку и, склонившись осторожно, боясь разлить драгоценный напиток, бережно разлила его по кружкам.

– Мам, а чего ты в платке все время, – Бориска подбежал сзади и сдернул платок с головы матери.

Дети стояли как вкопанные и не узнавали мать. Роня была совершенно лысая.

– Томочка, Боря, вы только не бойтесь. Волосы отрастут, это у меня от переживаний. Вот видите, какая у вас мама, – Роня опустилась на лавку и заплакала.

Дети сидели рядом, гладили Роню по голове и как могли, поборов страх, пытались ее утешить.

– А ты мне тоже платочек сшей, мы скажем, у нас так принято всем в платках ходить, никто и ничего не заметит! – придумала Тамара.

– Мам, мы тебя очень любим, любую, даже лысую, – поддакнул Боря.

Роня дрожащими руками обнимала детей. Господи, за что? Почему именно ее муж? И какие испытания их еще ждут впереди? Главное, не расклеиться, не разболеться. Если с ней что-нибудь случится, что станет с детьми?