Дебора Алкок - Испанские братья. Часть 2

Бросив на него мимолётный острый взгляд, Гонсальво больше не смотрел на кузена, но он должен был почувствовать биение его сердца!

— Я слышал, что вчера арестовано около двухсот человек!

— Двести?! — воскликнул Карлос.

— Аресты ещё не прекращены.

— Кто взят? — Карлос заставил себя задать кузену этот вопрос.

— Лосада! Очень жаль его, хороший врач, хоть и плохой христианин!

— Хороший врач и хороший христианин! — эти слова Карлоса прозвучали так, будто бы человек, испытывая невыносимые физические муки, пытался говорить спокойно.

— Это мнение ты должен благоразумно оставить при себе, если, с Вашего позволения, жалкий мирянин подобный мне, может возыметь поползновение давать советы столь учёному и многомудрому человеку как ты.

— Кто ещё?

— Некто, о ком ты этого не поверишь! Прежде всего, дон Хуан Понсе де Леон. Только подумай, какой позор для наследника графа из Валахии! Ещё пробст богословского колледжа, группа братьев-иеронимитов из Сан-Исидро. Это те, с которыми мы считаемся, кроме них ещё несколько нищенствующих торговцев, Мигель де Эспиноза, вышивальщик золотом, ну ещё Луис де Абрего, у которого твой брат купил красивый требник для донны Беатрис. Если бы все люди были такого звания, о них и говорить бы не стоило… Отдельные кретины были среди них, которые сами побежали в Триану и заявили сами на себя, думали сделать для себя лучше. Кретины, говорю я, что так

утруждали себя, — он подчеркнул значение своих слов тем, что изо всех сил сдавил поддерживающую его руку.

Наконец они достигли дома дона Мануэля.

— Благодарю тебя за помощь, — сказал Гонсальво, — мне как раз мысль пришла, дон Карлос. Я слышал, что в следующий вторник состоится великое паломничество с крестами и хоругвями во славу пресвятой девы и святых патронесс Юстины и Руфины, чтобы вымолить прощение за столь долго не разоблачённую скандальную ересь и грех посреди нашего славного архиправедного града Севильи. Ты, мой благочестивый кузен, лиценциат богословия и без пяти минут посвящённый в сан, — ты, без сомнения, будешь факелоносцем?

Карлос охотно оставил бы этот вопрос без ответа, но Гонсальво не удовлетворился его молчанием.

— Да? — повторил он, положив ему на плечо руку и с ухмылкой заглянув в глаза, — это подняло бы авторитет нашей фамилии, если бы кто-то из нас участвовал. И я посоветовал бы тебе согласиться.

Тогда Карлос спокойно и твёрдо ответил одним только словом.

— Нет! — сказал он и прошёл через прихожую к лестнице, которая вела в его комнату.

Гонсальво смотрел ему вслед, и если он раньше всегда старался уличить его в трусости, то теперь он мысленно взял свои домогательства обратно и подумал про себя: «Всё-таки он мужчина… причём настоящий…»

Только поздно вечером Карлос вышел из своей комнаты. Его близкие не узнали, как он провёл эти часы. Достоверно одно — своё, казалось бы, неодолимое стремление спастись бегством он победил. Здравый смысл подсказывал ему, что бежать — это значит идти навстречу своей верной гибели. Очень тщательно охранялись выходы из города, так называемая гражданская полиция была очень бдительна в каждом городе и каждом селении.

Длинные руки инквизиции достигали самых отдалённых мест, уже не говоря о многочисленных братствах, постоянно готовых исполнять повеления властей. Если уж его гибель неминуема, то пусть спасётся Хуан. Эта мысль постепенно прояснялась и разрасталась в его измученной до предела душе, пока он стоял на коленях в своей комнате. Это положение давало ему небольшое облегчение, хотя лишь немногие отрывистые слова мольбы срывались с его вздрагивающих губ. Он не был способен произнести ничего, кроме:

— Господи, будь милосерд, Господи… Ты любишь нас, не покинь нас в нашей нужде… Твоя сила и Твоя власть.

Больше он ни о чём не мог просить, ни для себя, ни для братьев. Но его сердце охватил такой страх за них, для описания которого не было никаких слов. Опять и опять он в своей безнадёжности повторял:

— Господи, Твоя сила, Ты силен нас спасти!

Было хорошо, что ему нужно было думать о спасении Хуана. Он, наконец, встал, приписал к своему написанному утром письму несколько строк со страстной мольбой ни под каким предлогом не возвращаться в Севилью. Потом, обдумывая своё положение, Карлос удивился своей наивности, думая отправлять такое письмо королевской почтой (удивительнейшим образом Испания располагала ею раньше других европейских государств). Если он на подозрении, то его письмо задержат, и оно навлечёт на Хуана именно ту опасность, от которой он его хотел спасти.

Но тут к Карлосу пришла другая, более приемлемая мысль. Чтобы её осуществить, он поздним вечером спустился в прохладный, вымощенный мрамором дворик, в середине которого плескался и сверкал фонтан, окружённый тропическими растениями, из которых многие были осыпаны роскошными цветами. Как он и надеялся, в дальнем углу патио одинокой звездой светилась лампа. Её свет освещал сидевшую на низком диванчике фигурку молодой девушки. Склонившись над столом, она, забыв обо всём на свете, писала.

Донна Беатрис испросила себе освобождение от запланированного семейного визита, чтобы в тишине и одиночестве написать любимому первое письмо, ибо хотя Хуан уехал ненадолго, он вымолил себе это обещание. Она знала, что завтра на север отправляется королевская почта, которая пройдёт вблизи Нуеры, по городкам и местечкам Манчи.

Она так увлеклась своим занятием, что не слышала шагов Карлоса. Он подошёл ближе и остановился за её спиной. Её волосы цвета воронова крыла были перевиты золотыми нитями и украшены жемчужинами. Лампа отбрасывала мягкий свет на её очаровательное лицо, нежную смуглость которого просвечивал счастливый румянец. Сладкий аромат её духов облачком витал вокруг неё, который и в прежние дни выдавал Карлосу её присутствие.

Прекрасная, несбывшаяся мечта, короткая неосуществившаяся сказка его жизни на миг ожила в нём, но сейчас не было времени для мечтаний, сейчас не было времени даже для того, чтобы думать о своих мечтах. Сейчас было время благодарить Бога за то, что во всём большом мире нет такого сердца, которое будет из-за него разбито.

— Донна Беатрис, — мягко проговорил он.

Она испуганно повернулась к нему, яркая краска залила её лицо.

— Вы пишете моему брату?

— Откуда Вы это знаете, дон Карлос? — кокетливо спросила юная дама.