Борис Бартфельд - Возвращение на Голгофу

Когда они вернулись к госпиталю, был уже одиннадцатый час ночи. Юрий, прощаясь с Верой, обещал, что будет постоянным гостем в их с Ником доме, и надеется, что дом этот они устроят в Петербурге, хватит уже Нику скитаться по гарнизонам. Вера сначала смущалась, а затем, рассмеявшись, сказала:

— Всё это замечательно. Но ведь предложение еще не было сделано. Война может кончиться раньше, чем твой брат наберется решимости. Как быть?

— Выход только один, сделать предложение сейчас же, вот в этом скверике. Ник, вперед. — Юра подтолкнул брата.

Штабс-капитан одернул китель, подошёл вплотную к Вере и, склонившись к самому её уху, прошептал:

— Я мечтал встретить тебя и до сих пор не верю, что это случилось, боюсь спугнуть своё счастье.

Затем он отступил от Веры на шаг, не отпуская её руку, опустился перед нею на колено и, немного дурачась, громко сказал:

— Вера, прошу вас составить мое счастье. Выходите за меня замуж.

Она обхватила тонкими пальцами его голову, прижала к себе. Их начальный игривый настрой сменился неподдельным волнением.

— Я согласна. И готова венчаться с тобой хоть в этом городке, хоть в Петербурге, хоть в полевой церкви у полкового батюшки. — Теперь смеялась уже Вера, а братья озадаченно молчали.

Юрий обнял Веру и Ника. Так они и стояли в этом игрушечном городке, почти не испытавшем ужаса войны, под ночным сентябрьским небом. И казалось, что между ними и звёздами, скатывающимися с небосвода в Мазурские леса и озёра, вовсе нет равнодушной, бездонной пустоты.

Накануне, 8 ноября, стало известно, что старого полковника — командира истребительного противотанкового артиллерийского полка, вызывают на совещание в Шталлупенен к командующему артиллерией. Назначили прибыть в штаб фронта к двум часам. До городка от места дислокации полка — километров тридцать. Ефим планировал ехать в командирской машине с водителем Сергеем Нефёдовым. Отправиться в дорогу решили до обеда часов в одиннадцать.

Ефим побежал к комбату доложить об отъезде. Марк будто бы только и ждал этого известия — загорелся поехать с ними в надежде увидеть свою зазнобу. Госпиталь, в котором работала Рита, развернулся на окраине Шталлупенена. По телефону он согласовал поездку с командиром полка, тот не возражал.

Решили ехать на двух машинах: на командирском «Виллисе» и роскошном трофейном «Хорьхе», в который мёртвой хваткой вцепился сержант их батареи Виктор Матвеев. Виктор был родом из Псковской области и характер имел соответствующий: мы пскопские, мы прорвемся… Преград для него не существовало. Машину эту нашли недели две назад в Роминтене. Стоял там охотничий дворец из оцилиндрованных брёвен, и остался он, к удивлению всех, невредим, война словно обошла его. В комнатах на стенах под оленьими да лосиными рогами висели фотографии, на которых красовались всяческие важные персоны, в том числе маршал Геринг и последний немецкий кайзер Вильгельм. Но, видать, и другие знатные охотники туда наезжали. В гараже артиллеристы наткнулись на большую шикарную машину. Виктор взял ее в свои руки, от машины не отходил, дрожал над ней, как над любимой женщиной. В поселке, где разместилась батарея, ставил её в сарай, подальше от любопытных глаз, для чего каждый раз приходилось снимать с навесов массивные ворота. Но такую красавицу не утаишь. Кто-то из полковых стуканул, и в батарею явился особист — старший лейтенант Черепня. Ходил он набычившись, роста был среднего, но с излишне массивной головой, отчего походил на свирепую бойцовскую собаку. В полку его не любили, боялись и потому заискивали перед ним. Командир батареи влезать в это дело не стал, и Черепня, уже предвкушая добычу, направился прямиком к сараю, служившему секретным гаражом для шикарной машины.

Матвеева уже успели предупредить, и когда особист добрался до него, то увидел сержанта, горевавшего возле разорённой машины, сиротливо стоящей на чурбаках без правого колеса. Рядом валялось снятое колесо, изуродованное страшным ударом. Колесо было особенное, нестандартного размера, замену ему так просто было не найти. У Виктора, конечно, имелось припасенное полноценное, новенькое запасное колесо к машине, но он заблаговременно припрятал его в дальнем углу сарая. И что теперь особист мог сделать с шикарной, но бесполезной машиной? Даже перетащить ее, искалеченную и громоздкую, в другое место и то было проблематично. В сердцах пнув колесо, Черепня убрался восвояси. Всё время, что машина находилась в батарее, на капитана Каневского давило самое разное начальство, желая завладеть автомобилем. Но капитан устоял, и «Хорьх» так и остался у них. Матвеев умудрялся доставать для «Хорьха» самый лучший бензин и специальное масло. В общем, он у него всегда стоял наготове, и сержант только и ждал возможности проехаться на нём. Так что через полчаса машину уже загрузили необходимой бытовой мелочью — ручным пулемётом, тремя автоматами, боезапасом и большой стеклянной бутылью с водой, двигатель прогрели и бензин залили.

Матвеев лихо подкатил к крыльцу дома, где уже ждал комбат. Улыбающийся, весь наглаженный и надушенный одеколоном, Марк устроился на сиденье рядом с водителем. «Хорьх» помчался к Толльминкеменскому вокзалу в полковой штаб. Там уже их ждал «Виллис» командира полка. Ефим пересел в «Виллис», тут же из дома вышел полковник. В «Хорьх» еще посадили взъерошенного лейтенанта, только что прибывшего накануне из 50-й армии в полк. Его зачем-то вызывали в особый отдел.

Первым, мягко шурша шинами, шел «Хорьх», за ним, метрах в сорока, трясся «Виллис». Комбат достал карту (кому, как не артиллеристу, ориентироваться на местности) и обсуждал с Матвеевым маршрут поездки. Решили ехать через Шлоссбах, получался порядочный крюк, зато маршрут известен и подальше от переднего края. Дорога была пустынной, военных колонн, тормозящих движение, не видно. Дважды машины останавливали на постах для проверки документов, но ненадолго. Через два часа артиллеристы уже въезжали в Шталлупенен с юга, мимо железнодорожного вокзала.

Взяли город только 25 октября, почти неделя артиллерийской подготовки и решительный штурм сделали свое дело, целых зданий в городе почти не осталось. Но дороги для проезда уже были расчищены. Комендатура находилась в центре, куда вели основные городские улицы. Там комбат уточнил, где расположились армейский госпиталь и штаб командующего артиллерией фронта. Машины сначала подъехали к штабу, где планировалось совещание. Здесь и договорились встретиться на следующий день в три часа дня. Комбат с Матвеевым на «Хорьхе» двинулись в госпиталь на окраину города в сторону выезда на Эйдкунен. Батя пошел к артиллеристам готовиться к совещанию, остальные отправились искать постой поблизости от штаба. Делом это оказалось непростым. Несмотря на то что большая часть подразделений штаба фронта ещё оставалась в Кибартае, войска заполнили город под завязку. Заняты были не только уцелевшие дома, но и частично разрушенные. Умельцы забивали досками дыры в стенах, в потолке, крепили навесы и размещались среди почерневших от копоти стен. Местных жителей ни в домах, ни на улице не было, разбежались еще до штурма, а оставшихся выселили, чтобы не мешали работе штаба фронта. Ребята с час без толку мыкались по городу, ничего путного не нашли и отправились вслед за комбатом в госпиталь, надеясь, что там их пристроят на ночёвку. Комбата нашли дремавшим в машине у входа в большое, двухэтажное здание, где расположились медики. Матвеев тоже спал, примостившись на заднем сиденье. Рита должна была вот-вот смениться с дежурства, и комбат с нетерпением дожидался ее. Ефим, понимая, что их появление здесь совершенно не к месту, виновато попросил: