Валерий Золотухин - Болезнь… (Дневники)

Потом читал Бродского и о Горьком в ЛГ, пил чай с печеньем, ждал звонка и Панина.

– Роман, это так скучно!

– Скучный роман – скучно.

– Это правда, всё в наших руках.

Ирбис.- Ваше путешествие стоило меня? За ее развлечения ты отдал мой покой.

2 февраля 1994

Среда, мой день. Молитва, зарядка.

Боже мой… они дошли до авеню Елисейских Полей. Они свернули вправо на улицу Берри. Я стал читать Мопассана, так просил Панин. И действие «сегодня» в Москве развернулось вдруг там, где я был вчера в Париже. И закрутилась жизнь. Ни дня без романа. Сегодня еду на Парковую. Утешать разводившуюся даму. Чем ее можно утешить, когда она была в Париже, в театре «Мышь», и говорит, что сейчас она красивее, чем когда видел я ее в театре Эстрады. Звонок. И девушка больной сказалась, да и слышно это, что с бодуна. А мне хорошо… всё напрягать бастрык не надо. С печки на лавочку прыгают эротики.

Генеральный прокурор России сегодня принимает друга юности и соратника по партии Юрия Н. Афанасьева с замдиректора Поповым Вл. И. Попов меня часто отстраняет как бы, он сам, сам. Ради Бога, баба с воза, кобыле легче, была бы польза.

Сдать пленку в Пассаж.

– И никто не видит, что его здесь нет.

3 февраля 1994

Четверг. Молитва, зарядка. Теперь – келья…

Я вас потерял, потерял, и до свиданья, и не хочу вас больше находить.

С утра катались… зашел в сберкассу – деньги действительно вернулись на счет. И никто не позвонит, не скажет из банка, что операция по каким-то причинам не удалась. Сервис, твою мать.

У владыки Питирима концы «Дребезгов» не нашел я пока. То есть они есть, конечно, но владыка уехал в Волоколамск, а Юлия Михайловна (кто такая?)… ее нет на месте во всем подворье. А хоромы у владыки дорого-богатые, с домашней церковью и двором, забитым автобусами, машинами. Панина туда запустить. Но мне кажется, он пристрастился к мелкой торговле. Заехал я и в гильдию актеров кино. Отдал фотографии на членский билет.

С собой из дома взял я рукопись и карандаши простые, писать «21 км». «Чтоб он сгорел, – вчера услышал я. – Клянусь, этого не будет никогда. – И осеняет себя крестным знамением. – Ой, от души я изменяла тебе». Ну и продолжай, сука, чтоб ты сама сгорела вместе с кобелем, прости Господи! Вторые сутки слезы в телефон, рыдания. Но почему 6 часов молча рядом просидеть? Хотя нет – любопытные мне сообщили сведения. Месть Таньки Шведовой.

– Никогда вы не переступите порог моего дома. – И не надо. Мне бы только энергию сохранить да форму не потерять. Оттренировать себя шпагой, водой и стоянием на голове. Говорит Вашкина, что в книге Эфроса, в главе «Мизантроп», много обо мне хороших слов сказано. Страшно читать. Дам сначала тому, кому доверяю на 100 %. Господи! Спаси и сохрани меня грешного. И я давлю свою голову ладонями-тисками и утираю слезы из набухших глаз – я виноват лишь в том, что жену в Париж отправил с сыном… которая видит Париж, может быть, в последний раз. Почему вы все такие жестокие завоевательницы? Зачем вы хотите крови? И проклинаете – за что? Так живите, трахайтесь с молоденькими, умненькими и богатенькими. «Я не хочу делиться с мертвецом».

Леди долго руки мыла. Леди долго руки терла. Эта леди не забыла Окровавленного горла.

Леди, леди! Вы. как птица, На бессонном бьетесь ложе. Триста лет уж вам не спится. Мне лет пять не спится тоже.

Сережа.Я ему: «Повесь попугаю зеркало в клетку».

– Одни попугаи любят смотреться, другие раздражаются. Ему подруга нужна.

– Но я видел в одной клетке зеркальце.

– Я сегодня получил 4 по зоологии.

– Попробуй, чего тебе стоит?

– Я куплю ему скоро подругу, и это будет ему раз

влечение на всю жизнь.

Я видел вчера себя в ТВ на кассете по случаю празднования 10-летия «Тонуса». Ужас. Я не мог себе представить, что я такой старый, страшный, скользкий и лживый. Как я себе не понравился. Боже мой! И пел «Мороз» плохо… голос не звучал, микрофоны не справлялись с моей громкостью, всё было искажено: и лицо, и звук. Более или менее реабилитировал себя в «Нинке». Сидели, пили теплую водку с медом, ели сыр, копчености, запивали колой.

Теперь я знаю, что такое – от голода кружилась голова. У меня она закружилась на толчке, и я упал назад, и угол поймал меня. По-моему, надо ехать. Это худею я до веса Живаго – 64 кг утром. А 6-го намечается открытый эфир с Э. Этот экзамен, перед камерой, перед ведущим, который, кажется, только и делает, что подсекает тебя, подлавливает и хочет обязательно умнее быть.

– Всё пригодилось. Чудное впечатление от нашей встречи. Такой же простой… замечательный. Время тебя не испортило… и т. д.

15 февраля 1994

Г. Арзамас.

Я открыл дневник, чтобы записать, с каким удивительным человеком я познакомился – Тимуром Гайдаром.

Господи! До чего славный «дед», как его зовет его внук Петя. Я же так о нем сказать не могу – «контрадмирал» как-то не вяжется, просто умный, простой, приветливый, интеллигентный человек.

Всему свой срок, всему свой черед.

20 февраля 1994

Воскресенье. Отдай Богу.

Так и хочется сказать третий день – созрел для предательства. Пока я пьянствовал с Гайдаром и без, артисты дали факс Любимову, что они решили частично возобновить работу на малой сцене. Тут же я отзвонил в Иерусалим и открестился от этого факса. Названивал Демидовой, Полицеймако. Но ясно одно – здание от нас ушло и дело мы проиграли. «Чайка» идет. Хвалят Губенко и Шацкую, упоминают Петрова и Джабраилова и пр. А со вторника Вилькин начинает восстанавливать «Мастера», вот разгадка. Вилькин – «Мастер» – «Тартюф» и пр. Оказывается, уволен Иван. Мне бы надо уйти в отставку, снять с себя полномочия председателя труд, кол., члена худсовета.

Завести часы и вперед.

И получилось так, что Губенко в дамках, и Тимур советует не бросать дело, не выходить из игры, репертуара года на два, на три хватит, а там, глядишь, султан умрет или верблюд сдохнет.

Вот какие дела-то, ребята.

Ужас, ужас. И всё это придет к объединению и пр. под Губенко. Уходить в ЦАТРу?! А играть на Таганке по договору? Разбегаться в самый тяжелый момент поражения? Годится ли?

Нет денег. И в перспективе их нет. Еще одна проблема – книги и их реализация. Что с ними делать, и где Краснопольский?

– Не придет он в половинчатый театр, это надо понять. Амбиции… состояние.

Жизнь та, прошлая, она ушла далеко.

Глаголин.- Когда я спросил, согласны ли вы, чтобы Золотухин от имени театра подписал контракт, большинство закричало – нет! Ну, почему… он – главный артист, он оставлен Ю.П. как худ. руководитель… и т. д. Нет… среднее вот это большинство.

Вот такие новости, хотя и ожиданные.

Этак можно целый день простоять у окна и не дождаться Панина, который сказал, что с утра поедет на станцию делать развал-расход, потому что он вчера оставил новые детали, и машину нужно ставить на стенд. А у меня такое подозрение, что он уехал за картошкой в деревню.