Валерий Золотухин - Болезнь… (Дневники)

– Баба! Она же из косточки получилась.

– Из косточки, но не из мозговой. Пересчитывать деньги в кармане без конца – тоже занятие успокаивающее, всё одно, что чётки перебирать, отвлекает. Демидова заходила: «А чего ты сидишь… чтоб кто-то был тут. – Рассказывала, что видела во МХАТе Вишневскую в Екатерине II. – Богатые развлекаются, никакого отношения к профессии не имеет… и текст… и постановка… и исполнение – пошлость и мерзость. Более омерзительного зрелища я не видела, богатые развлекаются». Что же это такое? Дочка Гребнева написала пьесу.

«Орестея».- Катя играет хорошо, но то же самое, что и в «Электре», теми же интонациями, с той же прической и почти в том же… костюме. Хор выдрессирован.

– Посиди, Алла! Куда ты уходишь?

– Нужно гримироваться… одеваться… ведь мы всё сами. Приедет телевидение.

Три дня подряд она играет «Квартет». Господи! Неужели в самом деле всё кончено?!

27 февраля 1994

Воскресенье. Молитва, зарядка.

Амнистия – политическая, крупная победа наших противников из театра «Содружество». Это полное их торжество. Ельцину, равно как и Любимову – Золотухину, надо подаваться в отставку. Это конец. Ведь Саша Руцкой завтра объявлен будет вице- президентом снова, и копец. Ельцину действительно надо будет уходить по всем тем законам демократии, которую он изобрел. И мы со всеми своими упованиями на него оказались в жопе. Его еще судить будут вместе с Лужковым. И т. д.

И театру нашему копец, он уйдет под начало «Содружества». И действительно поменяется марка «Таганки» на «Содружество»… откроются двери, реорганизация и всё… или нас будут принуждать играть или не играть. Поэтому вряд ли мы заиграем на старой сцене. А может быть, наоборот. Скорее, как можно скорее открыться и тем сохраниться?! Но они откроют двери… и что же… репертуар-то у нас. Это значит – предать Любимова окончательно?! Разберемся. А пока… необходимо срочно сделать вводы.

Агапову- предложить Хейфецу в «Бойкое место»?! Вместе со мной?!

Любимая моя! Ты спишь? Неужели ты не вспоминаешь обо мне… Неужели кому-то обламываешься? Я не думаю, что надо ехать в С.-Петербург в ситуации межножья. Межножная ситуация, смутительное положение. Надо книжки продать. Сегодня пойду на «Орестею». Позвонить Ольге А. и позвать ее на «Квартет». И в келье поговорить о возможном сотрудничестве с Таганкой, она же была директором какой-то «Мыши». Баба деловая, пьяница только. Но… редактор… чего- то редактирует.

Или позвать для тех же целей Алену П. Так как я выздоровел окончательно, за что говорит мое полновременное стояние на голове, и стрелка весов приближается к 65 кг с другой стороны.

Опять навалилась та же, непроходимая… Господи! Или я издеваюсь над собой и другими?! Панин уехал покупать материалы. О.А. не отвечает, телефон мой молчит. Ладно, доиграем, дотерпим. Но что будет с театром? Сердце разрывается, да еще Сергей Яковлевич поет, что же, реветь мне теперь, что ли, сволочи проклятые! Как на это будет реагировать, отвечать президент?

Молчание, молчание, молчание, молчание…

«Искусством можно либо заниматься, либо о нем рассуждать…» Флобер.

28 февраля 1994

Понедельник. И молитва, и сильная зарядка. Быть может, зря я так рвался вчера под кусты – ты не мой, отчужденно, холодно. А «Орестея» не в кайф. Здорово играет Кассандру Наталья Кочетова: и голос, и понимание, и темперамент, и стать гениально. Катьке опять не хватает мощей в голосе, подменяет она всё какими-то воровскими, жлобскими интонациями – урочными… чепуха. То же самое, что в «Электре», там ее крыла Демидова легко, здесь без особого труда ее убивает Кочетова. Дурак Штайн.

Как нам организовать серию концертов – в поисках жанра. Кого мы можем включить в это дело? Во-первых, гуру – Марину Павловну, Диму Межевича, третий кто? – Фарада.

Говорил с Фарадой.- Я согласен. Но пока вы ездили, я запродался… съемки в Израиле. Вчера вернулся из Усть-Каменогорска… почти с твоей родины… и т. д.

Сроки «Меридиана» сдвинулись. Апрель 12 – 13 – 14 – 15 – 16. Говорил с Боковым. Сергиев Посад. Будем сотрудничать и играть «Живаго».

1 марта 1994

Вторник. Молитва, зарядка.

Календарная весна! И мы выходим с «Живаго» на старую сцену. Вчера давал интервью Российскому ТВ – невнятица меня губит. А дело вот в чем – закрыв театр, потеряв здание… нам необходимо сохранить труппу… уникальную труппу по своим музыкальным возможностям и пр. Вот – сохранить труппу, сохранить молодежь. Вот – главная идея открытия.

Рита- мы с ней встречаемся в 14.00. Я хочу, чтоб она занялась реализацией моих Дневников. И еще… я подарю музею Высоцкого автограф поздравления в день 30-летия Шацкой. Хотя это Сережин капитал, надо сказать… За это хочу, чтоб музей продал моих книг на 1 миллион рублей – 1000 экземпляров, 50 пачек.

Потрясающее солнце слева, в моей келье, келья домового. Получил ранение вчера в бою под неоновым светом, в лабиринте теплоцентральных извращений. Мажу маслом шиповника. Но весна, весна, однако, и день тому полное и неопровержимое подтверждение.

Целый день в театре и под неоновым светом. Завтра приглашает нас на разговор тов. Коробченко. И я не жду от этого разговора ничего хорошего. Но вдруг – чудо! Да ведь суды-то не в нашу пользу?! Господи, Твоя воля!! Впрочем, сегодня из меня вытянули признание – что 23 апреля откроем мы сезон «Живым», но прежде «Живаго» сыграем в «Меридиане».

2 марта 1994

Среда, мой день. Молитва, зарядка.

В голове сплошные прожекты. Ну, например: заключить с 1-м часовым заводом договор – они покупают 1000 книг по 1000 р. по безналичному расчету в фонд поощрения своих рабочих, перечисляют этот миллион на счет театра, мы им взамен организуем на 8 Марта по цехам культурную программу. Они же дарят своим женщинам мою книжку с автографом в качестве подарка. Ну, чем плохо… Так на премии они, допустим, должны раздать 3 миллиона, а так обойдутся красивым жестом в один миллион. Этот миллион поможет нам открыть 30-й сезон Театра на Таганке.

Другие прожекты связаны с Ритой, с магазинами, с концертами, и вот уже она мой администратор, директор и хуй ее еще знает что!!

Мне не дает покоя долг перед театром. А этот миллион от Часового, он бы мои дивиденды поднял.

Боков.С. Посад. Надо продать городу два спектакля «Годунова». Борис ведь с детьми в Лавре похоронен.

5 марта 1994

Суббота. Молитва.

Собираюсь на «Околицу» в С. Посад.

1. Афиша – С. Радонежского.

2. Японские «Годунова».

3. Храм Покрова.

4. Кассеты – Юбилей.

5. Фильмы.

6. Гитару.

6 марта 1994

Воскресенье. Молитва. Зарядка.

Русская часть души моей, националистическая, патриотическая часть кипит негодованием, возмущением и пр. от просмотренного вчера так называемого кино «Несравненная». Тень Вяльцевой настигнет создателей этого «шедевра» в гробу, особенно Черноок с ее миллионером. Надо же так выставить себя на позор – ни рожи, ни кожи, да еще запретила писать фонограммы – живой голос Вяльцевой, отвратительные записи, несохранившиеся… да ведь и не документальный же фильм. «За позор мой вы многое взяли». Панин, Панин – бедный Панин. Но сам виноват. Первое, что пришло мне: благодарю Тебя, Господи, что спас Ты меня от участия в этой каше… в этой гадости. Да нет, это и гадостью-то назвать нельзя. На месте Черноок, если еще у мужа остались деньги, я потратил бы их на то, чтобы уничтожить весь материал, все копии до единого кадра, чтобы ничто не напоминало в дальнейшей жизни, что это было… чтоб этот позор, это клеймо… и т. д. Всё, идите вы на хрен со своими деньгами, которым вы не можете дать ума. Шабалтас: «Он делает русское кино», – как только говно, серятина, так все прикрываются русской шалью, русской крышей. Да разве это русское… Только злейший враг русского, ненавидящий всё русское, а в особенности его песни, звуки, романсы, быт русский – культуру, наконец, может так насмехаться, так издеваться своей именно несостоятельностью над русским, русскими и пр.