Валерий Золотухин - Болезнь… (Дневники)

1) Попасть в театр, взять пленки, фотографию с Любимовым, зарплата. После сауны. Пропускать не надо, а может быть, и не давать нагрузки? Тем более, что нет кислорода сегодня.

2) Лопнул трос сцепления. Панин говорит, поломка устранима, сейчас будет искать, делать. А я начинаю переживать. Но сходить к Якову, помолиться. Как-то удавалось мне на спектаклях справляться с собой, не слишком раздражаться даже и на халдеев-реквизиторв. Был лучший цех, во что он превратился. Вспомнишь не раз Ирину – мамку мою.

3) Отправить факс Любимову.

4) Позвонить Маргарите «Лад».

5) В воинскую часть.

Надо пересилить себя, Господи, верни мне память… то в одном месте западает слово, то в другом…

Сережа переведен условно – по итогам первой четверти… По профилирующим предметам должны быть четверки, не менее: 1) литература, 2) история, 3) ин. язык. Теперь, с 20 по 25, у них практика. Летом ему предстоит прочитать много книг. Надо позвонить в театр. Не советуют мне процедуры пропускать, сегодня сауна, массаж сделал Саша – умный, начитанный, всякое кино знает, а массаж делает плохо.

«Благовест» обещает 1 млн перевести на счет, а 1 млн наличными, чтобы я привез в Б. Исток.

В спектакле боролся с текстом и с физикой. В общем, победа на моей стороне, хотя выпадения были. Завтра играть я как-то поспешно поручил Казанчееву, хотя надо было подождать 12 часов дня.

[В Дневник вклеена записка – прим. ред.]

Валерий Сергеевич!

Удачного Вам спектакля! Я каждый день молюсь за Вас. Вы знаете, что спасли меня, может быть, даже мою жизнь? Благодарность не выразить словами.

Храни Вас Господь, каждый день, каждый час. До встречи.

Лена

17 июня 1994

Пятница. Молитва. Зарядка.

Кофе с молоком, курага, орехи грецкие, сыр. Саша Ливанская – не тот телефон Драгункина мне подсунула. А Саша летала на Алтай. Надо, надо мне с ней завязаться. Но корить себя я не стану за то, что Казанчееву играть поручил. В «Меридиане» играть «Годунова» нельзя. Или можно. Если поднапрячься и подзвучить зал.

Приходил после спектакля руководитель ленинградских ребят. Он смотрел I акт «Чайки» (интонированная пошлость, меня вытолкнуло из зала… «антитаганка»… и II акт компромиссного «Годунова»… на чужой площадке… с урезанным оформлением… этот компромиссный вариант в L000 раз интереснее… и дух совсем другой). Благодарил меня за праздник, что подарили мы им.

Звонил Панин с утра. В 13 часов обещает быть. А мне звонить Урину, искать выхода на спонсоров.

Не так-то просто оказалось уговорить – я и не уговорил – Ливановскую снять меня в эту передачу, она всем говорила, что я лежу пьяный и т. д. Ладно, ладно, выкарабкивайтесь, Валерий Сергеевич. Что я могу сделать между 11 и 13 – съездить домой и сесть на телефон, отвезти ненужное. Число-то мое сегодня.

Волинасобирает подписи, Панин говорит, что поедет в Ю. порт на метро за тросиком сцепления, идет дождь… делать мне нечего. Через полчаса массаж, отвезти Пушкина том и «Живаго». Всё, сезон у меня закончился. Дозвониться до воинской части. У Сережи с 20 по 25 трудовая практика.

В театре взять портрет в рамочке с Любимовым.

Сережатеперь читает по ночам. Фантастику. И тут в мать. Скоро от фантастики он к «Отцам и детям» перейдет. Образовалась пауза во времени, и не знаешь, к чему голову и думы приложить. Нарезать салат себе?! Голос в исправности, мог бы и играть. Снова была Танька, положила мандарины и смылась. Нет, гвоздики принесла чудесные. Вот мой ангел-хранитель. На метле переносится с места на место. Ая думаю Денису эти 50000 отдать. На что-то жить надо. Пойду позвоню ему.

Буряков отдал решение вопроса с Филатовым, его телефон – главному, Белявскому. И это стратегически совершенно правильно. Почему я не могу здесь заняться «зеленой» тетрадью. Странно. Сезон для меня закончился, в общем. Играть я не буду. Необходимо привезти «Павла I».

19 июня 1994

Воскресенье. Троица. Академическая.

Выходные дни – самые смрадные дни в моей жизни нынешней. Вчера даже не прикоснулся к дневнику. Дома ужасная сцена – попросил экономить, потому что так-то и так-то. Передо мной положили миллион, взяв себе 100000 руб., дескать, пожалуйста, твои поганые деньги, можешь забирать, пришел на кухню и швырнул ей этот миллион. И началось. Сережа собрал ассигнации – одна попала в суп и т. д. Господи! Господи! Нигде житья нет. Только в больнице.

Вчеракупили с Паниным серп на Замоскворецком рынке, и опробовал его вчера же и сегодня. Вчера после театра с Луневой – она сажала кукурузу и бобы. Я косил траву.

Сегодня Панин возил на тележке то, что называется компост, но телега дрянная, он просто расчистил место под сортир. Видел я сегодня и Федю. Обещал завтра вставить оставшееся оконце и пройти, прошить всё штапиком.

Повторяю текст «Павла I», вроде что-то помню. И хочется играть. На 21-е – день рождения – на 14 назначил репетицию.

Теперь меня подозревают и впрямую обвиняют, что «экономия» что-то иное подразумевает под собой, что я утаиваю для чего-то деньги. «Теперь ясно, для чего и т. д. Обвиняют в том, что я не работаю. Это никого не колышет… и напьюсь»… Единственно – правда. Напьется. И куда бежать мне прикажете. Поэтому надо обустраивать «Десну» – «Поляну» и пр.

Тон и поведение Сережи – злобный, мрачный.

«Роман поэта с народом», - Люсяо спектакле с. – петербуржцев.

Славина 3.- Зачем вы приехали? Вы бунт приехали сеять. Только-только стали утихать… и вы бунт приехали…

Н.М.– Два часа как в огне горела.

Жена.- Прикоснуться к Золотухину – это испачкаться в дерьме. Я живу всю жизнь с дерьмом.

Вот я и дома, в больнице, и слезы на глазах скорые. Всё мне здесь мило, всё привычно, удобно, уютно. И вешалка со спортивным костюмом, и Сережины штаны, и кровать, заваленная бумагами, и фотография Тихона с келейником Яковом, и тишина… И никто не допрашивает. Не слышно слов: дерьмо, уродина, подлец, негодяй и т. д. Всё время хочется чего-нибудь пожевать. Но нельзя. И так я за выходные – как я их ненавижу. Чего-то должен вертеться, придумывать. «Вы с Сабельниковой как разбежались…»

Вот и праздник великий сегодня – Троица, забежали с Паниным в храм, он брату свечку поставил, я за упокой – у меня окромя своя, прости Господи, троица: отец, Павел I и Антонина Яковлевна. Всё впопыхах, всё бегом.

Записано рукой Тамары.

«… вверенной… школы… информирована о том, что мой сын принят в 10 класс условно. Итог окончательного зачисления будет рассмотрен в конце первой четверти. Латинский, 6 дней экзамен, литература, история, латинский».

Приехала Таня Л., меняет воду цветам. Все цветы ею натасканы, нет, еще букет Драгункиной.