Абрам Мапу - Сионская любовь

Все трое умолкли, лишь молодые сердца стучат. Шум крыльев в вышине нарушил тишину. Подняли головы и видят: стервятник преследует нежную голубку. Хищный клюв, цепкие когти. Еще чуть-чуть — и пропала пичуга. Разом вскрикнули трое и отпугнули злодея. Бедняжка перевела дух. Заблестели зеленоватым золотом перышки на крыльях. Снова она мчится прочь, ищет спасения в кустах. Тут вскочил Тейман, погнался за хищником, стал швырять камни. А Амнон стоит, к месту прирос, держит в волнении руку Тамар.

— Ах, голубка чистая, как эта пташка ты! — говорит.

Тамар в ответ невольно сжала сильную мужскую руку.

— Ты спас меня ото льва, теперь, я знаю, избавишь от стервятника. В святом Храме за тебя молилась. Я создана для тебя навек!

— А я — для тебя! Я поклялся: нет для меня другой! Судьба моя — или счастье с тобой, или одинокость до смерти!

Признание красиво всегда, и истинно оно, когда сказано сердцем. Взолнованная Тамар снимает кольцо, подарок деда Хананеля.

— Возьми это кольцо, Амнон. Прочтешь на нем имя живой Тамар и ушедшего Хананеля. Это знак, что быть нам вместе: то ли в радости жить, то ли в скорби умереть.

Не успел Амнон промолвить слово в ответ, как вбежал, запыхавшись, Тейман, и в руках его — голубка.

— Вы все воркуете! — прокричал возбужденный Тейман, — а я сейчас своими глазами видел, как Господь спас слабого и его мучителя покарал! Птаха совсем обессилела и уж когти злодея почти настигли ее, но по воле Всевышнего взвился в небо мощный орел и черной молнией сразил стервятника. Беднажка спасена и упала на землю без сил. Вот, трепещет нежный комок в моей лодони!

— Всем бы утеснителям такой конец! — воскликнула Тамар.

— Случай этот — знамение добра, — прибавил Амнон.

— Бог и твою голубку сбережет, — сказал Тейман Амнону.

— Теперь все мои тайны ведомы тебе, братец. Азрикам преследует меня, как стервятник жертву. Есть ли у меня надежда?

— Амнон станет тем орлом, что погубит обидчика и прострет над голубкой крылья спасения, — торжестенно заявил Тейман.

— Поручи моим заботам пташку, коли ты ее мне уподобил.

— Возьми и береги ее, как добрый знак.

Брат с сестрой проводили Амнона в летний дом и показали предназначенную ему комнату.

Появился Зимри.

— Куда запропостилась молодежь? Отец с матерью заждались, — сказал он.

Тейман заметил, что кольцо Тамар надето на руке Амнона, и промолчал. И Зимри заметил и тоже не подал виду. Тейман попросил Зимри простить его за насмешку. А тот ответил великодушно: «Да уж я забыл давно. Я не злопамятен». Хитрость горазда на широкий жест.

Утром следующего дня Зимри повстречал Азрикама на одной из улиц Иерусалима. Им было по пути. Они миновали Овечьи и Рыбные ворота и с северной стороны Восточных ворот подошли к Старым воротам. Город полон народу, шумит, гудит.

— Кого только нет в этой толпе: продавцы и покупатели, ловкачи и простаки, — размышляет вслух Зимри, — все в одном котле кипят. Что руками людей сделано, и, что потом из рук в руки переходит — всему цена имеется, мера денежная. Задумался ли кто: человек сколько стоит? В нем одном есть все, за что люди платить готовы. Лишь струны сердца его настроишь на нужный лад и получишь вещь по вкусу — и новое сотворить и старое разрушить, и от беды уберечь и врага сокрушить — на все человек сгодится. А чтобы к струнам этим подобраться, деньги требуются. Человек не дорог и не дешев, и нет ему точной цены. Главное — в товаре не ошибиться.

— Чую, приятель, у тебя полон короб новостей. Пойдем-ка ко мне домой, и все выложишь, — сказал Азрикам.

— В твоем доме говорить опасно: как бы камни в стенах не возопили. Разговоры наши секретные и годятся для двоих, и третий — лишний. А здесь, на улице, и того хуже — отовсюду семь пар глаз смотрят, семь пар ушей слушают, каждое слово на лету хватают.

— Есть у меня отличное место на примете. Пойдем в винодельню Карми. Человек он умный, неболтливый, надежный, — сказал Азрикам.

— Жизнь учит хранить секреты от друзей, и вернее будет, если спустимся в долину, где в прежние времена детей сжигали в жертву идолам. Нынче в царствование Хизкияу там след человеческий простыл.

— Будь по твоему. Однако, запомни, если случится дело срочное ко мне, да еще и на ночь выпадет, приходи в винодельню к Карми, а он пошлет за мной. Я доверяю ему. Но разговор наш он не услышит. Дело будет меж нами. Это — на будущее.

Зимри и Азрикам пришли в безлюдную долину и расположились под тутовыми деревьями.

— Вчера Тейман, Амнон и Тамар задержались на Масличной горе до позднего вечера. Я вышел позвать их в дом и заметил, что кольцо Хананеля надето на руку Амнона, — сказал Зимри.

Как ужаленный вскочил со своего места Азрикам и обрушился на Зимри с упреками.

— Худая новость! Кольцо Хананеля на руке Амнона-пастуха — это сон старика! Зимри, разве не просил я тебя придумать такое, чтобы уронить Амнона в глазах Тамар? А ты, упрямец, делаешь наоборот — хвалишь этого пустобреха. Ищещь обходной путь к цели? Промедление гибельно в решительный час. Отрава действует, пока свежая. Укоренится болезнь, и не спасет врач. Вот, упустили время, и пастух прижился, как сильное деревце в доброй земле. Теперь заставь-ка его голову склонить!

— Взялся смешить меня, Азрикам? Да ведь если я стану порочить Амнона, девица тотчас разглядит злонамерение. Всякому видно, как прелестен пастух. И не мне людей разуверять. Кто несет прошлого пятно, тот навек останется рыбой без чешуи и плавников — мерзость, иначе говоря. Худое слово в моих устах — похвала в чужих ушах.

— Ты прав, Зимри. Не внушить Тамар дурного об Амноне. А почему к Иядидье не пробовал подступиться?

— Многовато на мою бедную голову — одному хозяину советы давать, а другому лгать!

— Так присоветуй дельное или каверзу изобрети. Амнон на беду и позор нам послан. Словно кость в горле — ни проглотить, ни выплюнуть. Неужто ты, хитрец, ничего не придумаешь? Если боишься оступиться, речи свои в чужие уста вложи. Вот, не ты мне, а я тебе совет даю!

— Повторяю: путь к сердцу деньгами прокладывается. Амнону, пастуху и герою, сообщу кое-что, и Маху подучу. Твоими деньгами расплачусь. Открывай мошну, и не будем терять время.

— Я от прежних слов не отступаю: никаких денег не пожалею, лишь верни мне Тамар. А твоя награда — до половины моего богатства!

— Большое дело — своевременное дело. Твоя это мысль, не так ли? Придет день, и о моей награде поговорим. Сейчас главное — Амнона остановить.

Достигнув согласия, сообщники направили свои стопы обратно в город. Азрикам отвесил Зимри серебра полной мерой — Амнона и Маху подкупать.

Иядидья с семейством перебрался в свой летний дом на Масличной горе. За покровителем своим последовал и Амнон. Освободившаяся комната его предназначается Ситри, что приезжает в Иерусалим по делам.