Мег Уэйт Клейтон - Последний поезд на Лондон [litres]

То же самое повторилось еще раз.

И еще.

Штефан был уверен, что новый удар о землю сломает ему спину. Но каждый раз он видел в толпе ухмыляющееся лицо Дитера и вновь вставал.

Так они прошли весь променад и повернули обратно.

Где-то на середине обратного пути, пройдя то ли чуть больше, то ли чуть меньше половины, Штефан в очередной раз оказался на земле и, вглядевшись сквозь съехавшие набок очки, не увидел в толпе Дитера. Тогда, глядя на брызжущий слюной рот штурмовика, он попытался представить себе губы Дитера, проговаривающие слова старательно выписанной им пьесы, рот Дитера, называющий его евреем, ладонь Дитера, лежащую на прекрасных волосах Зофи, пока он целует ее на сцене Бургтеатра. Но гнев прошел, ничего больше не могло заставить его встать и шагать, терпя пинки и удары, и Штефан остался лежать на земле, а над ним, чуть в стороне, чертово колесо продолжало возносить к небу и плавно опускать свои гондолы.

Труус вышла на голую площадку у карантинных бараков Зеебурга, когда дети уже собрались в столовой – все, кроме семерых, у которых проявилась дифтерия. Среди них была и Адель Вайс. День назад доктор сказал, что у Адель еще не самый тяжелый случай. Признаки болезни, конечно, налицо – серый налет в гортани и кашель, – но шея не раздута, как у других детей, дыхание почти не затруднено, поражений кожи тоже не видно.

Нынешнее утро принесло хорошие новости: всего через несколько часов, к обеду, все здоровые дети сядут на паром и отправятся в Англию, где Хелен Бентвич уже подыскала для них приемные семьи.

Труус спешила, когда из окна барака вылетел какой-то небольшой предмет и, описав в воздухе дугу, шлепнулся прямо ей под ноги. Что это?.. Пока она приглядывалась, неприятный ком встал у нее в горле, но она даже обрадовалась: утренняя тошнота. А этот серый шматок, кажется, клецка? Она не знала, какой расклад тревожил ее больше: то ли еда в бараках настолько гадкая, что дети швыряют ее в окно, то ли развлечений так мало, что выбрасывание еды в окна кажется им вполне сносной забавой. Клецка – или что там это было – прилетела как раз из дифтерийного барака, откуда детей даже не выпускают на улицу посмотреть, как команда бурлаков тянет баржу.

Войдя в столовую, Труус объявила детям новость, и те с радостными криками бросились по баракам собираться. Ей уже подумалось, что день действительно удался, когда она обратилась к замешкавшейся девочке:

– Шерил, я нашла дом тебе и Ионе. Беги собирай вещи.

– Я не могу его бросить, – сказала девочка.

– Кого бросить, милая?

– Иону.

– Конечно, ты его не бросишь. – Она протянула руку и взяла маленькую ручку, на большом пальчике которой красовалась половинка ее кольца. – Дом, который я нашла в Англии, для вас двоих. А теперь беги скорее. Я задержу их, чтобы они не уехали без тебя, а еще вам надо успеть вернуть мне кольца!

– Иона заболел, – произнесла девочка, и молчаливые слезы покатились по ее щекам.

– Заболел? Но как? Ему же сделали прививку.

Девочка стояла перед ней и плакала.

– О милая, я надеюсь, что это лишь… – Она обняла Шерил, прижала ее к себе и стала молча молиться. Господи, лишь бы не новый случай дифтерии!

Держа маленькую Шерил за руку, Труус вошла с ней в кабинет старшей медицинской сестры. Да, брат девочки проснулся ночью с ознобом и больным горлом. Кашля у него пока нет и других симптомов, кроме посеревших миндалин, тоже. Сестренку, с которой мальчик неразлучен, сначала тоже хотели отправить в карантин, но усомнились: стоит ли подвергать такому риску ребенка без симптомов?

– Нет, конечно не стоит, – согласилась Труус, в уме уже просчитывая возможные последствия столь позднего диагноза.

Придется сообщить Хелен Бентвич. Остается только надеяться, что она не откажется принять детей, которые через день-другой после прибытия тоже могут заболеть дифтерией. Но нет, Хелен – разумный человек. Доктор ведь сказал, что такая вероятность ничтожно мала, и Труус верила ему безоговорочно, распространяя эту веру и на ребенка, который был у нее внутри. В конце концов, все дети получили прививку сразу, как только приехали в Нидерланды. И если кто-то из них заболел, то лишь потому, что невозможно полностью исключить контакты до того, как вакцина начнет действовать. И пусть даже один больной ребенок попадет в Англию, разве это не ерунда по сравнению с тем, что остальные, здоровые дети покинут это Богом забытое место и отправятся в новые семьи. Ведь это всего-навсего дифтерия, а не оспа или полиомиелит. А Хелен из тех, кто никогда не скажет «нет», пока есть хотя бы малейшая возможность сказать «да».

Труус нащупала свое кольцо на пальце девочки и, запретив себе думать о детях, которые умирали в 1901-м и 1919-м от некачественной вакцины, сосредоточилась на истории великой гонки милосердия: двадцать погонщиков и сто пятьдесят ездовых собак за пять дней прошли 674 мили и доставили партию противодифтерийной сыворотки в городок Ном на Аляске, чем спасли его от полного вымирания. И это кольцо не сулит ничего дурного. Стоило ей отдать его детям, и она снова забеременела или поняла, что беременна, – одно и то же, в общем-то. Если кольцо уедет с ними в Англию, то она, скорее всего, никогда не увидит его снова. Может, оно и к лучшему. Не исключено, что кольцо несет проклятие только ей, а им – нет.

– Поверь мне, Шерил: я обязательно сделаю так, что Иона приедет к тебе в Англию, как только поправится, – сказала она девочке. – Просто ты поедешь вперед, познакомишься с новой семьей, а когда Иона прибудет, ты представишь их друг другу, ладно?

Девочка серьезно кивнула. Господи, какая она еще маленькая, а как много уже испытала!

Разыскали помощницу, чтобы проводить Шерил в барак. Труус с удовольствием отвела бы ее туда сама, но ей нужно было еще зайти к заболевшим детям и рассказать им, что их здесь не бросят. Как только они поправятся, то поедут в Англию, где их уже ждут новые семьи.

– Остальные выздоравливают? – спросила она старшую медсестру.

Та распахнула дверь в палату: простые белые колыбельки и кровати вдоль стен, на них такие же белые простые простыни. Сбоку было открыто окно: то самое, из которого совсем недавно стремительно вылетела клецка. На ближней к нему кровати сидела девочка постарше и из чего-то непонятного – похоже, из остатков обеда – лепила странных существ. Посреди комнаты двое мальчишек играли в игру, которую, видимо, выдумали сами: подкидывали не меньше полудюжины предметов сразу и старались поймать как можно больше. Остальные ребятишки с раздутыми шейками спали, читали или штопали носки. Надо же, штопка носков – вот так развлечение для детей в карантине, кто бы мог подумать. При таких обстоятельствах следовало только радоваться, что кому-то из них хватило предприимчивости и смелости выбросить в окно ту злосчастную клецку.