Камиль Зиганшин - Золото Алдана [Роман в 2 книгах]

Может, первопричина всего в том, что дозволили Елисею с язычницей венчаться? Так вроде по уставу, без самодельства женили. Да и сколько Ольга пользы общине принесла. А какие у них остальные дети и внуки! Не всяк такими похвалится! Первейшие помощники.

Чего-то Господь, сотворяя человека, не додумал. Жизнь иных тварей вон как мудро организовал! Любо посмотреть! Взять хотя бы тех же пчел или муравьев. Мы на них спесиво поглядываем, а между тем эти крохи — красноречивый образец справедливо устроенного общества. У них все направлено на сотрудничество и самопожертвование ради общего блага. Поучиться бы у них, глядишь, давно построили б рай на земле».

Корней вернулся в лагерь в крайне удрученном состоянии. Сказывался не столько холодный прием наставника — он иного и не ожидал, сколько встреча, которой он особливо страшился и в то же время жаждал, встреча с отцом. Перед ним неотступно маячили его ненавидящие глаза.

Они столкнулись почти лоб в лоб: когда Корней, подойдя к скитским воротам, отворил калитку, то уперся взглядом в родителя, тащившего одноосную тележку с дровами. Невольно шагнул навстречу, но гримаса отвращения, исказившая лицо отца, обожгла злой крапивой.

— Как смел поганить своими стопами нашу землю? Жену богоданную холить и беречь надо. Она мать твоим детям. А ты, тварь, за бесом в женском обличье, засучив портки, побежал. Весь наш род перед Богом и людьми осрамил. Будь ты проклят! Прочь с глаз моих!

Корней понимал, что в случае встречи отец вряд ли приласкает, но не ожидал столь откровенной неприязни. Горше слов ему не доводилось слышать. Самое страшное, что слова-то справедливые!

Долго сидел он на полузамытой песком валежине, вперив отсутствующий взор в чешуйчатую рябь озера. На душе было погано. Потухли последние искорки надежды на примирение.

Тени облачков, гонимых ветром, наконец отвлекли его от невеселых раздумий. Корней поднял глаза. Белые пушистые, они весело и беззаботно летели в неведомую даль. Провожая их взглядом, он вернулся к реальности, и постепенно отрешенность уступила место пониманию того, что надо действовать. Предстояло основательно подготовиться к ответу перед властями. Да хорошо подготовиться, дабы от Впадины их отвадить.

Узнав, что табашники проведали о залежи золота из записей Горбуна, Григорий направился в дом Елисея. Тот, выслушав наставника, сердито проворчал:

— Вот тебе и молчун! Вот удружил! Тоже еще золотокопатель выискался! Хоть бы нам про ту тетрадь сказал!

— Да уж, не будь ее, глядишь, обошлось бы, — согласился Григорий. — И зачем он про золото написал? На кой ляд оно ему-то? Да еще возложил на себя обет молчания?

— Думаю, тут какая-то тайна. Надо почитать его писанину, может, из нее что узнаем.

Григорий с Елисеем зашли в каморку и сразу увидели на столе замасленную, в пятнах сажи, тетрадку. Наставник принялся читать вслух записи.

В большинстве своем это были рассуждения о жизни и вере. Нашли также и описание грота, в котором он жил, подробнейшие планы коридоров, по которым Горбун ходил к Оку и в соседние пещеры, и даже сам пещерный скит. На плане пещерного скита в одном месте стояли крестик и надпись «Ларь». Но самым любопытным оказалось описание встречи Горбуна с душами пещерников. Увидев, что тот обнаружил их тайные схроны, они наложили на него обет молчания до той поры, когда сын Божий откроет эти схороны избранным. Души пещерников также жаловались, что тело последнего из них не предано земле, и его душа не может вознестись на небеса. Они просили Горбуна пойти с ними и похоронить по-христиански. Горбун было согласился, но не смог пройти сквозь каменную стену.

Прослушав это место, Елисей аж крякнул:

— Похоже, спятил старик. В одиночестве измышлял всякое и от скуки записывал в тетрадь. Давай от греха подальше сожжем ее, чтобы у самих разум не пошатнулся.

— Трудно определить, что это. Может, бред больного воображения, а может, и откровения. Лучше до поры сохраним. Слава богу, что ведьма в штанах всю тетрадь не умыкнула. Чую, мета про злато здесь не главное.

Самолет прилетел через две недели. Корней зашел в воду и подтянул обитого фанерой зеленого «гуся» бортом к берегу.

Чванов открыл дверь и весело крикнул:

— Корней, привет! Принимай почту. Грузите быстрее, мне еще к Фролову надо успеть.

— Груза много… Пойдем поможешь…

Корней откинул брезент с ямы, выдолбленной в промороженном грунте в тени елей. В ней в два ряда лежали трупы.

Чванов остолбенел от ужаса и, зло глянув на Корнея, сквозь зубы процедил:

— Ты ответишь за это, образина патлатая!

Молча перенесли в самолет тела, палатки, инструмент, продукты.

Увидев, как глубоко просели в воду поплавки, Чванов покачал головой:

— К Фролову не получится… Так, а где ящики с образцами, гражданин проводник? — спохватился он.

— Образцов не успели собрать, болезнь всех свалила. Ящики вона — пустые…

— Болезнь почему-то только наших свалила…

— Товарищ пилот, твоя неприязнь понятна, но я в смерти людей неповинен. Потравились медвежьим мясом…

Корней достал из ледяной пещерки кусок мякоти:

— Видишь завитки личинок. Такое мясо надо полдня варить. Похоже, не доварили. Да еще сырую печень ели.

— Чего ж ты не предупредил, раз знал, что мясо с глистами, — недобро прищурился пилот.

— Твоя правда, сразу не сообразил поглядеть, мы же медведей не едим, а потом поздно было — люди слегли.

— Странная история: ты живой, а остальные почему-то померли… Ладно, НКВД разберется.

В воздухе не проронили ни слова. Корней беспрестанно мысленно возносил благодарственные молитвы Создателю за покровительство плану, дающему надежду на то, что геологи не будут больше летать во Впадину и община не пострадает.

Ожидая самолет, он работал от зари до зари — боялся не успеть. Собирал по руслу, начиная от золотого «языка» все, даже самые мелкие, самородки. А сам «язык» завалил крупными валунами, отведя русло речки в этом месте, на сколько смог, в сторону. Золото, что добыл отряд и сам собрал, закопал в глухом распадке. Место выбирал тщательно, чтобы ни одна душа не догадалась там искать. Теперь только он владел этой тайной.

19 июня 1941 года судья огласил приговор:

«Кузовкина Корнея Елисеевича, 1900 года рождения, за контрреволюционный саботаж, выразившийся в умышленно небрежном исполнении обязанностей, повлекший за собой гибель людей, а также за срыв особо важного государственного задания приговорить по статье 58 пункт 14 к двадцати годам заключения с отбыванием срока в лагере строгого режима».

Через три дня началась война. Летчик Чванов добровольцем ушел на фронт и погиб в одном из воздушных боев под Москвой. Начальника экспедиции Деева Валерия Геннадьевича за самовольство исключили из партии, понизили в должности и перевели в Магадан на должность техника, где он вскоре умер от сердечного приступа. Все складывалось так, что и без того мало кому известные сведения о месторождении золота «Глухоманка», по Божьей воле, затерялись. Остались одни слухи, но и они с годами выветрились из памяти жителей Алдана.