Микаел Шатирян - Генерал, рожденный революцией [Повесть об Александре Мясникове (Мясникяне)]

— Нет, вы полюбуйтесь-ка на нашу милую расейскую манеру определять состав населения по вероисповеданию! — И, раскрыв книгу, начал читать: — «Жителей в Минске к 1 января 1896 года — 83 880 человек (42 668 мужчин, 41212 женщин). Православных — 20 882, раскольников — 62, римско-католиков — 16 875, протестантов — 862, евреев — 43 658, магометан — 1417, прочих вероисповеданий — 124...» Но черт побери, ведь православными являются и русские, и белорусы, и украинцы, а «римско-католиками» — и поляки, и литовцы, и часть белорусов. Так как же тут разобраться, какой национальности сколько здесь живет?

Михаил Васильевич Фрунзе, лучше всех знавший город, взял у Щукина книгу, посмотрел на корешок, взглянул на страницу, которую тот читал, и пожал плечами:

— Так это же Брокгауз и Ефрон издания 1896 года... Судить по этому источнику о современном Минске уже нельзя. Вот посмотрите, здесь сказано: «В 1895 году в Минске было 49 фабрик с оборотом в 660 тысяч рублей, из них 4 табачных на 166 800 рублей, 3 пивомедоварен-ных на 90 тысяч рублей, 1 машиностроительный завод на 40 тысяч рублей...» Не густо, правда? А вот еще прелюбопытная цифра: «В 1892 году торговцев было 1098, ремесленников — 4309 (более всего портных)». Хорошо? Ну а за прошедшие с тех пор два десятилетия появилась уйма новых и более крупных заводов и фабрик, электростанция, разросся железнодорожный узел Московско-Брестской и Либаво-Роменской железных дорог. А самое важное — то, что в связи с этим в Минск потянулась беднота из белорусских деревень. И как раз этот слой теперь составляет костяк подлинного промышленного пролетариата города — фабричных рабочих и железнодорожников. Или вот еще, — продолжал Фрунзе, — в энциклопедии сказано, что «в 1895 году в городе насчитывалось 4462 дома, из коих только 956 каменных». А сейчас пройдитесь по городу — половина домов уже каменные. Больше стало школ, больниц, есть городской театр, конка... В общем, теперь это город, который явно стал политическим, административным и экономическим центром всей Белоруссии.

Ну а нам, большевикам, грешно не помнить, что именно здесь состоялся Первый, основополагающий съезд нашей партии, что в Минске неоднократно происходили мощные стачки, что здесь в 1905 году возник один из первых Советов рабочих депутатов...

Мясников вскоре и сам убедился, насколько все сложно было в этом крае. Исторически сложилось так, что крестьянство здесь было в основном белорусское и придерживалось православного вероисповедания, а помещики были главным образом поляками и принадлежали к римско-католической церкви. В городах же, в силу установленной царизмом «черты еврейской оседлости», население наполовину было еврейское, занимающееся торговлей и ремеслами. В результате этого классовые противоречия часто принимали национальную и религиозную окраску. Крестьянин здесь ненавидел своего исконного угнетателя — помещика еще сильнее, чем в русских губерниях, так как помещик был к тому же иноверец и говорил на другом языке. Противоречия между деревней и городом, между крестьянином и мелким торговцем и ростовщиком, а часто и между помещиком и оптовым купцом опять-таки принимали национальную и религиозную форму, как распри между христианами и иудеями. Это обстоятельство давно уже использовалось царским правительством для проведения политики ассимиляции «единоверных» белорусских крестьян и перевода классовой борьбы в деревне и городе в плоскость антипольского и антисемитского движения.

Позже в Белоруссии, как и повсюду в России, образовались политические партии. Еврейская буржуазия создала сионистскую партию, проводящую идею «единой еврейской нации» и проповедующую классовое сотрудничество всех евреев. Националистические настроения были очень сильны и в созданной здесь социал-демократической организации Бунд. Уже на I съезде РСДРП, состоявшемся в Минске, Бунд, пойдя в эту партию, стал претендовать на то, чтобы его признали «единственным представителем еврейского пролетариата». На II съезде партии Бунд сразу стал на сторону меньшевиков. Выйдя из РСДРП, Бунд был неизменно рядом с меньшевиками против большевиков во всех программных вопросах.

Националистическую позицию занимали также и организации Польской социалистической партии и Белорусской социалистической громады. Вообще-то «громада» была создана группой интеллигентов и не имела прочных связей с белорусским крестьянством. Однако после Февральской революции возникало много разных политических, культурных и просветительных организаций и союзов, которые в конце марта, на «съезде белорусских общественных деятелей», объединились в Белорусский национальный комитет, преследующий цель добиться автономии «в пределах демократической России».

Между тем само белорусское крестьянство отвергало государственное обособление от русского народа. Чем больше разоблачали себя эсеры и меньшевики, а также «собственные» националистические партии в решении насущных для крестьянства разоренной войной Белоруссии вопросов войны и мира, решении земельного вопроса, тем больше крестьянство тянулось к союзу с русским пародом и с революционным пролетариатом.

Мясников видел и понимал все эти сложности классовых и национальных отношений здесь, поэтому сейчас энтузиазм населения города по поводу начавшейся большевистской революции радовал его, еще раз доказывая, что, несмотря на все старания националистов, партия большевиков и здесь добилась огромного влияния. Севзапком и президиум Минского Совета продолжали энергично действовать. Но связи с Питером все еще не было.

По указанию областного комитета Щукин еще несколько раз пытался через генквартский прямой провод связаться со Смольным в Петрограде. Но дальше узла связи ставки в Могилеве пробиться не удалось, там на все вопросы отвечали сухо: «С Питером связи нет». Конечно, это была ложь, — просто в ставке, зная о событиях в Минске, не хотят допустить связи минчан с большевиками столицы. А узнали они о делах в Минске не только из вчерашних переговоров штаба фронта со ставкой, но и, по-видимому, от Чернова, который, как выяснилось, поехал из Минска прямо в Могилев, к Духонину.

Зато из штаба Щукин сообщал: Балуев с утра разослал во все армии людей с приказом о том, что подчиняется Минскому Совету. Во 2-ю Кавказскую кавдивизию, например, этот приказ повезли... сами члены Фронтового комитета Нестеров и Колотухин. Вот такие дела...

Весь этот день в кабинете Мясникова почти без перерывов шло совместное заседание областного комитета партии и президиума исполкома Минского Совета. Курили нещадно, говорили возбужденно, спорили до хрипоты. Ох и сложное оказалось это дело — налаживать новую жизнь! Вопросы, которыми большевики в Минском Совете занимались и раньше, но, не обладая реальной властью, не могли решить их, теперь наперебой вносились на общее обсуждение. А их у каждого оказалась чертова уйма.