Оливер Боуден - цикл Ассасин. Компиляция. кн. 1-7

Ехать от Королевского дома до нашего замка было недалеко. Я едва успела привести в порядок свои несколько растрепанные чувства, а карета уже катила по обсаженной деревьями дороге к дому. Я вглядывалась в знакомые башни и башенки. Настоящая крепость. Вокруг которой во все стороны тянулись сады и лужайки.

У дверей меня встретил Оливье. Вестибюль был полон улыбающихся слуг и служанок. Кого-то я помнила. При виде Жюстины на меня нахлынули воспоминания о маме. Лица других были мне незнакомы. Чемодан понесли в мою комнату, а я решила пройтись по замку. Это не было возвращением после многолетней разлуки. Я постоянно приезжала домой на каникулы. И все же я чувствовала, что вернулась по-настоящему. Впервые за долгие годы я поднялась на этаж, где были мамины комнаты, и вошла в ее спальню.

Поскольку там лишь убирали, но ничего не трогали и не переставляли, возникало сильное, почти полное ощущение ее присутствия. Казалось, она вот-вот войдет, увидит меня, сидящей на ее кровати, опустится рядом, обнимет за плечи и скажет:

– Я очень горжусь тобой, Элиза. Мы оба гордимся.

Я сидела, чувствуя призрачную руку, обнимающую мои плечи. Так продолжалось, пока что-то не начало щекотать мне щеки. Слезы. Только тогда я поняла, что плачу.

Во внутреннем дворе версальского Дворца Малых Забав король выступал перед членами Генеральных штатов, коих собралось 1614 человек. Их число не было случайным. Впервые с 1614 года представители трех сословий: духовенства, дворянства и податного – собрались вместе. Большое сводчатое помещение было заполнено до отказа. Ряды французов ждали и надеялись услышать из уст короля… любые предложения, которые помогут вытащить его страну из кризиса. Любые слова, указывающие путь вперед.

Я слушала королевскую речь, сидя рядом с отцом. Пока его величество не начал говорить, нас обоих будоражили надежды услышать что-то радостное и ободряющее. Но стоило нашему любимому правителю произнести несколько первых фраз, и эти чувства быстро улетучились. Король говорил скучно и монотонно, в основном о второстепенных и малозначительных делах. Ничего существенного, что успокоило бы угнетенное третье сословие – простых людей.

Во́роны сидели напротив нас, по другую сторону прохода. Господа Лафреньер, Лепелетье и Сивер, а также мадам Левек дружно хмурились. Выражение лиц вполне соответствовало их черным одеждам. Они заметили меня, и я учтиво поклонилась им, скрыв истинные чувства за фальшивой улыбкой. Они ответили мне такими же фальшивыми улыбками. Еще не раз в процессе заседания я ловила на себе их оценивающие взгляды.

Сделав вид, будто я что-то уронила, я нагнулась и украдкой посмотрела на во́ронов, пряча глаза за рыжими локонами. Мадам Левек что-то шептала Сиверу. Выслушав ее, он кивнул.

Когда утомительная речь окончилась и сословия принялись кричать и препираться между собой, мы с отцом покинули Дворец Малых Забав, отпустили карету и двинулись по авеню де Пари. Оттуда мы свернули на дорожку, ведущую к дальним лужайкам нашего замка.

Отец расспрашивал про мой завершающий год в Королевском доме, однако я сумела направить беседу в более безопасное русло, где не было омутов вранья. Мы стали вспоминать времена, когда мама была жива. Потом заговорили о появлении в нашем доме Арно. Непринужденно разговаривая, мы постепенно приближались к замку. С одной стороны дорожки тянулись открытые поля, с другой высилась громада дворца. Отец переменил тему, заговорив о моих неудачных попытках привести Арно под крыло ордена.

– Ты хотел, чтобы я внушила ему наше учение, – нахмурилась я.

Отец вздохнул. Он снял свою любимую черную касторовую шляпу, почесал голову, зудевшую от парика, потом коснулся лба и стал разглядывать ладонь, словно ожидал увидеть ее липкой от пота.

– Элиза, неужто я должен тебе напоминать об очевидных вещах? Вероятность того, что ассасины доберутся до Арно первыми, весьма велика. Ты забываешь, что я провел с ним достаточно времени. Мне известны его способности. Он… одаренный парень. Мы и оглянуться не успеем, как ассасины пронюхают об этом.

– Значит, если бы я сумела убедить Арно вступить в орден…

– Это было бы весьма своевременно, – невесело рассмеялся отец.

Я попробовала переубедить его.

– Вот ты считаешь его одаренным. А что, если бы Арно удалось каким-то образом объединить оба учения? Вдруг именно он способен это сделать?

– Твои письма, – произнес отец, задумчиво кивая. – Ты мне писала об этом.

– Да, поскольку это занимало мои мысли.

– Я так и понял. В твоих рассуждениях есть определенный юношеский идеализм, но в то же время в них есть и некоторая… зрелость.

Я мысленно поблагодарила Хэйтема Кенуэя (не забыв извиниться за плагиат).

– Думаю, тебе будет интересно узнать, что я договорился о встрече с графом Мирабо, главой ордена ассасинов, – продолжал отец.

– Ты серьезно?

– Вполне, – ответил он, поднося палец к губам.

– Ты хочешь, чтобы между нашими орденами начались переговоры? – шепотом спросила я.

– Просто я думаю, что у нас схожие взгляды на будущее Франции.

Тебе, дорогой читатель, наверное, стало любопытно, с чего это я взялась поддерживать идею достижения единства между ассасинами и тамплиерами. Не потому ли, что я была тамплиером, а Арно – ассасином?

Отвечаю: нет. Представляя себе будущее, я думала об общем благе. Если такое развитие событий означало, что мы с Арно сможем быть вместе, обходясь без лжи и притворства, я все равно воспринимала это лишь как приятное следствие. Честное слово.

Вечером во дворце состоялась церемония моего вступления в орден тамплиеров. Отец облачился в величественную одежду великого магистра – длинный просторный ритуальный плащ, отороченный мехом горностая. Его шею украшала сто́ла – шелковый ритуальный шарф. Отцовский камзол был застегнут на все пуговицы, а пряжки туфель – начищены до блеска.

Отец вручил мне знак принадлежности к ордену. Я смотрела в его улыбающиеся глаза. Он был так красив, так горд за меня.

Мне и в голову не приходило, что сегодня я в последний раз вижу отца живым.

Церемония посвящения прошла идеально; ни малейшего признака разногласий, имевшихся у нас с отцом. Знакомой мне апатии как не бывало. В глазах – только гордость. Естественно, на церемонии присутствовали и другие рыцари ордена, включая во́ронов. Они вяло улыбались и произносили неискренние поздравления, но все действо принадлежало семье Де Ла Серр. Я чувствовала незримое мамино присутствие. Ее дух был рядом, когда меня принимали в рыцари ордена, и я клялась хранить честь нашей семьи.

А в мою честь был устроен званый ужин «для узкого круга». Я ходила по залам и чувствовала себя изменившейся женщиной. Наверное, приглашенные думали, что я не слышу сплетен, доносящихся из-под вееров. Дамы перешептывались, потчуя друг друга рассказами о моих кутежах и пристрастии к азартным играм. Они лицемерно жалели моего отца и отпускали оскорбительные замечания по поводу моего наряда.