Джудит Керр - Как Бог съел что-то не то

– Для тебя есть новая работа.

– Какая? – заинтересовалась Анна.

Миссис Хеммонд выглядела лучше, чем в первые дни после смерти Дикки.

– Не очень веселая. Но полезная, – сказала она. – Офицерская одежда. – И, взглянув на озадаченное лицо Анны, добавила: – Оставшаяся от умерших. Называть ее так – расстраивать людей. Но что поделать, это именно так. И нужно, чтобы одежда – самая разная – переходила от убитых к живым, к тем, кто в ней нуждается.

Тут Анна заметила на пыльной полке в углу ворох одежды – костюмы, рубашки, галстуки, части летной формы. На отслужившем хозяину вещмешке виднелась табличка с большими белыми буквами: «Служащий ВВС Ричард Хеммонд».

Миссис Хеммонд проследила за взглядом Анны.

– Глупо цепляться за одежду, особенно если она кому-то нужна, – сказала она. – В конце концов, он не единственный…

Оказалось, что у миссис Хеммонд в этом новом деле нашелся союзник – миссис Джеймс, которая потеряла двоих сыновей: одного во время операции в Северной Африке, другой, служивший в летных войсках, погиб в Германии.

В тот же день Анна ненадолго встретилась с миссис Джеймс – пожилой женщиной с огромными грустными глазами и почти неслышным голосом.

Миссис Джеймс привела с собой невысокого человека с помятым лицом и невиданной энергией. Он тут же принялся за дело: нужно было превратить пустующую комнату в кладовую для одежды, которую предполагалось откуда-то получать. Человек с помятым лицом что-то вычищал, стучал молотком, передвигал мебель – и к концу недели кладовка с крошечным кабинетом для миссис Джеймс была готова.

В кабинете, отгороженном от остального пространства двумя ширмочками, стояли стол и стул. Никакого источника тепла в этом вымороженном помещении не было, если не считать небольшого электрообогревателя в ногах миссис Джеймс. Но та, казалось, не замечала холода – просто сидела, глядя в пространство, словно это место было ничуть не хуже другого.

Миссис Хеммонд сохранила за собой кабинет рядом со швейной мастерской, но весь день то и дело наведывалась к миссис Джеймс и справлялась, как идут дела. Она дала объявление в «Таймс» с просьбой к женам и родителям погибших солдат приносить их одежду к ним в контору. (Это объявление Анна перепечатывала на машинке.)

И на следующей неделе одежда начала появляться – отдельные вещи и полные гардеробы. Одежду сортировали и раскладывали по полкам. Это была совсем не веселая работа. Прямо со станций транспортного технического обслуживания к ним доставляли дорожные сумки, содержавшие чуть ли не все имущество погибших. И там, кроме прочего, обнаруживались карточки гольф-клуба, бумажники, записные книжки. Что с этим делать, никто не знал. Однажды Анна вынимала из чемодана китель летчика, и из кармана выскочил и запрыгал по полу кладовки шарик для пинг-понга. Этот шарик почему-то особенно расстроил Анну.

В то же время пожилые дамы требовали теперь гораздо больше внимания, чем раньше: они ревновали миссис Хеммонд к ее новому делу. А еще и нужно было отправлять нитки вязальщицам. И Анна внезапно обнаружила, что страшно загружена. Теперь уже нельзя было опаздывать на работу. Даже выкроить время на обед было сложно. Иногда к концу рабочего дня Анна не понимала, остались ли у нее силы на школу искусств. Но каждый раз шла на занятия.

Между тем миссис Хеммонд сообщила всем генералам, адмиралам и маршалам авиации о новой схеме помощи военнослужащим. И меньше чем через три недели с начала предприятия у них появился первый молодой человек, которому требовалась одежда, – лейтенант Военно-морского флота. Его корабль был атакован подводной лодкой и затонул, а он в результате потерял все свое имущество. Миссис Хеммонд и миссис Джеймс наперебой предлагали ему взять все, что тот захочет.

Миссис Хеммонд с самого начала со всей энергией включилась в новое дело. Так что Анна не удивлялась, глядя, как та перетряхивает кучи одежды, стараясь найти для лейтенанта брюки нужной длины и шапку, которая бы ему подходила. А вот перемена, случившаяся с миссис Джеймс, ее поразила. Впервые за все это время ее огромные глаза не были устремлены в пустоту. Миссис Джеймс тактично и с пониманием выясняла у молодого человека, что именно ему нужно, как будто эта деятельность обеспечивала ей жизненно важное вещество, которого она была лишена; улыбалась, разговаривала и даже пыталась шутить – а потом вдруг снова впала в бездеятельность, как игрушка, у которой кончился завод.

С этого дня к ним постоянно приходили молодые люди, нуждавшиеся в вещах, и с таким же постоянством появлялась одежда от родственников молодых людей, погибших во время боевых действий. Иногда Анна пыталась представить, каково это – носить одежду убитых. Но молодые люди смотрели на вещи исключительно с практической точки зрения. Достать любую одежду сейчас было невероятно трудно. И это обстоятельство не располагало к особой чувствительности.

Молодые люди, приходившие в контору, были на удивление жизнерадостны. Иногда, в восторге от того, что им удалось сэкономить на одежде деньги, они приглашали Анну провести с ними вечер – водили в кино и театры, в рестораны Вест-Энда. Тогда Анна наряжалась во что-нибудь элегантное из гардероба Джуди и Джинни. И все принимали ее за симпатичную английскую девушку. В конце вечера ее обычно хотели поцеловать. И это тоже волновало. «Наверное, я действительно привлекательная», – думала Анна. Но никого из молодых людей Анна особенно не выделяла и никогда не соглашалась провести с ними вечер вместо занятий в школе искусств.

– Но почему? – удивлялась мама. – Это гораздо лучше для тебя, чем какие-то устаревшие вечерние классы!

Анна качала головой.

– На самом деле это просто потеря времени, – говорила она особым убедительным тоном и часто добавляла: – И если честно, мама, все они слишком юные!

– Слышал, ты живешь интенсивной жизнью, – сказал Макс. – Ну и правильно. Война может длиться вечно. Нужно от чего-то получать удовольствие.

Макс снова был в подавленном настроении. Несмотря на отличные успехи в летной подготовке, несмотря на то, что ему присвоили офицерское звание, командование решило, что он не может летать ни на бомбардировщиках, ни на истребителях.

– Все из-за моего происхождения, – объяснял он. – Они боятся, что, если меня собьют и я попаду к немцам в плен, меня не признают военнопленным. Поэтому я могу быть только инструктором.

– Это тоже важно, – заметил папа.

Но у Макса папины слова вызвали только раздражение.

– Ты не понимаешь! Почти у всех на счету уже есть боевые вылеты. А я, как обычно, на особом положении!

И тут мама, которая обычно сочувственно относилась ко всем желаниям Макса, взорвалась.