Кристина Макморрис - Проданы в понедельник [litres]

И это была чистая правда. С самого детства Лили каждый пятничный вечер люди с карманами, такими же пустыми, как и их животы, собирались у заднего входа в гастроном, и ее отец выдавал им остатки сыра, обрезки мяса и зачерствевшие рулеты (которые он, несомненно, припрятывал с этой целью).

– Если ты не сядешь прямо и не начнешь себя нормально вести, ты оправишься в постель.

Когда мальчик так же тихо удалился в комнату, Лили опять не придала этому значения. И только после того, как вся посуда была перемыта и вытерта, она пошла с ним поговорить. Нужно было повторить урок, но уже помягче. Разве она могла сына винить за то, что он так переживал из-за несостоявшегося пикника?

Но, войдя в комнату, Лили застала Сэмюэла уже в кровати. Он лежал, накрывшись с головой, под одеялом, и тяжело дышал во сне.

– Должно быть, мальчик взрослеет, – рассудил поутру отец. И это было самое разумное объяснение его обиды и долгой дремоты.

Отец настоял, чтобы они его не будила. Даже для того, чтобы попрощаться. Вместе с владельцем местного универмага он периодически ездил на окружные рынки и ярмарки штата, чтобы купить скот на мясо и прочие товары по оптовым ценам.

Лили согласилась с отцом и позволила сыну проспать завтрак.

Но часы летели, приближая время ее собственного отъезда. И Лили не вытерпела. Стянув с Сэмюэла одеяло, она увидела, что его лоб был мокрым от пота. Прикосновение к его лицу чуть не опалило ей руку. Это была не обычная, быстро проходящая простуда. Да, она всегда быстро встревоживалась. Но на этот раз Лили сразу поняла: дело плохо.

И, похоже, ее мать тоже это сознавала, несмотря на нарочитое спокойствие, с которым она передавала Лили указания, данные по телефону медсестрой. И сегодня, как и вчера, им оставалось только наблюдать и ждать. Ближайшая больница находилась от них в тридцати милях, да к тому же была переполнена. А Сэмюэл мог поправиться сам, только ему нужно было давать аспирин и обеспечить покой.

Возможно, медсестра была права. Должна была! Только вот у Сэмюэла никогда раньше не было такого сильного жара. И так долго он не держался.

Если бы только доктор Мэннис, их поселковый врач, заверил Лили, что это не грипп, не краснуха и не какая-нибудь иная беспощадная болезнь, которая каждый день убивала детей. Его жена пообещала, что он перезвонит Лили, как только вернется с рыбалки. Лили потребовалась вся ее выдержка, чтобы не обругать доктора за халатность – ведь был же понедельник, черт его возьми!

Но объяви она его врагом, пользы все равно не будет. Что же делать?

Лили судорожно соображала, держа руку сына. Она горела, как раскаленный уголек, и все же Лили поднесла ее к своей щеке. «Пожалуйста, Господи, пожалуйста, не забирай его!» – молила она.

Сквозь ее мольбу прорвался стук. На пороге возникла мать с темными кругами под глазами. Она тоже не спала всю ночь. И пораньше закрыла гастроном.

– Дорогая, тут твои друзья, приехали тебе помочь. – В голосе матери не было ни следа обычной категоричности. Лишь одна отчаянная надежда. И это было страшнее всего.

Кивнув, миссис Палмер пропустила в комнату Эллиса.

– Лили, – произнес он, – вы помните миссис Диллард…

Лили ожидала продолжения истории, но никак не того, что за Эллисом следом войдет Джеральдина.

В полном замешательстве она спросила:

– Что вы здесь делаете?

Джеральдина восприняла слова, вырвавшиеся у Лили от растерянности, за настоящий вопрос.

– Приехала протянуть руку помощи, – шагнула женщина к Сэмюэлу, пока Эллис пустился в объяснения:

– Поскольку вашего доктора не было, я позвонил в Дирборн. Директор согласилась поехать со мной к вам, но пока я туда добирался, двое ее пациентов… – Эллис не договорил, все и так было понятно. – Она не смогла вырваться. А Джеральдина вызвалась поехать вместо нее.

– Да он весь горит, – убедилась та, приложив тыльную сторону кисти к виску мальчика. – Какая у него температура? – Под распахнутыми полами ее пальто виднелся белый фартук (подтверждение тому, что она работала сиделкой). Да только насколько опытной она на самом деле была?

Поколебавшись, Лили ответила:

– Тридцать девять и пять, уже двое суток.

– Сыпь появлялась?

Лили помотала головой.

– Рвота? Понос? Были?

– Нет.

– Это хорошо. Надобно давать ему пить. Воду.

– Но он не может глотать, – возразила Лили. Не из желания поссориться, а просто потому, что их попытки казались ей раздражающе бесполезными.

Джеральдина повернулась к матери Лили:

– У вас есть лед?

– Есть. Внизу, в гастрономе.

– Нам потребуется несколько крошечных кусочков. Чтобы можно было заложить их ему за щеки.

– Я насыплю миску, – предложил Эллис и поспешил к лестнице.

– А теперь давайте попробуем сбить ему температуру. Вы еще не делали ему ванну?

Мать Лили опять ответила послушно (и видеть такую покорность в женщине, привыкшей командовать в своем доме, было очень необычно):

– Мы спрашивали медсестру про ванну со льдом. Но она сказала пока воздержаться, если только не начнутся судороги.

– Еле теплая ванна лучше. И тянуть смысла нет.

– Еле теплая ванна? – переспросила Лили, пытаясь отогнать от себя видения сына, бьющегося в конвульсиях (эта вероятность напугала ее до смерти).

– Да, именно так.

– Но… Не поднимется ли у него температура еще выше?

Джеральдина подняла свои ладони:

– Для меня поначалу это тоже звучало дико. Но со временем доктор Саммерс убедила меня, что этот метод срабатывает. А вот ванна со льдом действительно может вызвать судороги и резкий скачок температуры.

– И все-таки… – продолжила упорствовать Лили, – медсестра по телефону…

– Мисс Палмер, если вы хотите, чтобы вашему мальчику полегчало, вы должны мне довериться. Уверяю вас, я способна помочь.

Лили перевела глаза с Джеральдины на сына. Он вдруг показался ей таким маленьким и хрупким, таким же беспомощным, как новорожденный младенец.

И все же, независимо от их взглядов, мать у Сэмюэла была одна. И окончательное решение оставалось за ней.

– Я налью воды, – сказала она.

Следующий час показался ей годом.

Температура у Сэмюэла медленно понизилась до температуры воды, гиперемия прошла – кожа посветлела до персикового оттенка. По дому разнеслась рябь облегчения; Эллис перенес насухо обтертого и завернутого в полотенце мальчика в его комнату. И для Лили эта рябь превратилась в волну, когда Эллис, укладывая ее сына, улыбнулся и произнес:

– Эй, ты, маленький проказник! Ну-ка, давай приходи в себя.

Сэмюэл открыл глазки.

Лили бросилась на колени у его кровати и провела пальцами по его щечке. Взгляд мальчика приобрел осмысленное выражение.

– Привет, мамочка, – сказал он.