Кристина Макморрис - Проданы в понедельник [litres]

– Привет, мой сахарный жучок. Мы чуть тебя не потеряли.

По лицу мальчика пробежало удивление:

– А куда я… ходил?

Лили едва сдержала смешок, булькнувший в ее груди. Но, судя по широким улыбкам на лицах в комнате, она не единственная так среагировала.

Лили поцеловала Сэмюэлу лобик, потом кончик носика. И взяла его руку, теперь наслаждаясь ее привычной теплотой.

Наконец, давая матери возможность тоже поглядеть на мальчугана, Лили встала с колен и посторонилась. Как вдруг голова у нее закружилась, перед глазами поплыли круги. Сильная рука, обвившая талию, предупредила ее падение.

– Я вас вовремя поймал, – заверил Лили Эллис, когда туман вокруг рассеялся.

– Она ничего не пила и не ела за эти два дня, – сказала миссис Палмер.

– Со мной все будет в порядке, – выпрямилась Лили.

– Мистер Рид, вы не отведете ее на кухню? Там полно еды, – попросила мать и голосом, уже не допускавшим возражения, добавила: – И окно там открыто. Тебе нужно глотнуть свежего воздуха, Лилиан! – Миссис Палмер снова вжилась в роль командирши. – А мы последим за Сэмюэлом.

Естественно, его температура могла снова повыситься, поэтому они не стали осушать ванну. Но мать Лили уже запихивала кусочки льда за щечки мальчика.

«С ним все теперь будет в порядке!»

Благодаря Джеральдине.

– Спасибо вам, – сказала ей Лили, и эти два слова прозвучали до смешного глупо и неуместно.

Но Джеральдина все равно ей улыбнулась и присела на стул подле кровати. Напевая Сэмюэлу колыбельную (судя по мелодии, «Дейзи Белл»), она отжала салфетку в тазик со свежей водой. Знакомый мотив успокоил Лили, и она последовала за Эллисом на кухню. А там парень подошел к рабочему столу, пошарил в хлебнице и, не оборачиваясь, сказал:

– Пастрами и швейцарский сыр на ржаном хлебе, думаю, подойдет.

Конечно! Это был любимый сэндвич Лили.

Но она не смогла вымолвить ни слова. Волна облегчения, стершая ей слезы, внезапно спала, оставив ее опустошенной и обессиленной. И Лили тихо сползла по обшитой панелями стене вниз и села прямо на линолеум. Звуки открывавшихся и закрывавшихся дверок буфета, выдвигавшихся и задвигавшихся ящиков стола разом смолкли. До Лили донесся голос Эллиса – сначала издалека, а потом совсем близко. Элис присел рядом с ней на пол:

– Ваш сын поправится, Лили. Обязательно! – Он нежно сжал ее руку, и сквозь скорлупу внутри нее пробились слезы, обильно увлажнив ей обе глазницы. А вместе с ними наружу вырвался стыд – стыд за прошлое, который Лили не могла уже держать в себе ни дня, ни минуты.

– Помните, я вам рассказывала, как испугалась, узнав о беременности, – пробормотала Лили. – Я не сказала вам всего.

Эллис не изменился в лице; по нему не промелькнуло ни тени осуждения. Слабым кивком он побудил Лили продолжать.

– Сначала я молила Бога, чтобы это оказалось неправдой. Простым сбоем в организме. Затем я молилась, чтобы мне удалось как можно дольше скрывать беременность от родителей. А потом, когда скрывать уже стало невозможно, я в своих молитвах… – Конец фразы застрял у Лили в горле, но она все-таки выдавила его: – Я хотела, чтобы Господь забрал к себе мою ошибку. Я считала его ошибкой! В аптеке я подглядела, как продавщица давала одной женщине лекарство после выкидыша… и я подумала… такое ведь может произойти в любой момент, из-за падения, аварии, да мало ли от чего. – Голос Лили задрожал, как и рука. Эллис сжал ее крепче. – Однажды поздним вечером родители пошли спать. Это было здесь, в этом доме. Я в ночной сорочке встала на верхнюю ступеньку лестницы и посмотрела вниз. – Даже сейчас Лили было невыносимо больно думать о том, как долго и упорно ее родители ждали своего ребенка, как много пережили радужных, но не сбывшихся надежд, пока на свет не появилась она. – Мне нужно было сделать всего шаг. Один шаг, и все было бы кончено. Я призвала себе на помощь все мужество. Как вдруг Сэмюэл внутри меня пошевелился. Быть может, это просто затрепетало его сердечко. Но в этот момент я наконец поняла: ребенок был реальным, настоящим. Он рос и развивался внутри меня!

При этом воспоминании Лили покачала головой: какой же она была глупой, что не понимала этого с самого начала! И не отдавала себе отчета в последствиях.

– А теперь, стоит Сэмюэлу подхватить даже слабую простуду, и я себе места не нахожу. Я боюсь… Боюсь, что Господь ответит мне на те страшные молитвы и накажет меня за то, что я сделала.

– Думали сделать, – поправил ее Эллис, и Лили вскинула на него глаза. – Но не сделали.

– Да, я понимаю… Но, не шевельнись тогда Сэмюэл, я могла бы его потерять навсегда.

– Но вы не сделали, – повторил Эллис. – Вы не сделали тот шаг.

– Эллис, вы не слышите меня! – Лили вытащила из его руки свою руку, отчасти от разочарования, но больше из-за того, что почувствовала себя недостойной такого естественного сострадания.

После долгого молчания Эллис заговорил:

– Вы знаете, Лили, я – не католик. Сказать по правде, я даже не припомню, когда в последний раз ходил в церковь на службу. Просто я считаю… что вы провели все эти годы, изводя себя и ожидая худшего. А по-моему, Бог уже ответил вам на ваши молитвы – в тот самый миг, когда вы, стоя на лестнице, услышали, как шевельнулся Сэмюэл.

Лили вдруг расхотелось перечить Эллису; его неожиданные слова проникли в ее разум.

С рождения Сэмюэла ее страхи росли и оплетали ее, словно водоросли, удушая на корню все радости материнства. Быть матерью и пребывать в постоянной тревоге казалось для нее равносильным. Согласиться с Эллисом значило предпочесть вине жизнь. Признать тот знак, который ей, возможно, следовало заметить давным-давно.

Неужели все действительно было так просто?

Лили не сознавала, что по ее лицу текли слезы, пока Эллис не вытер их своим пальцем. Но эти слезы были очищающими – с каждой каплей ее тяжкое бремя слабело.

Эллис выпрямился, готовясь встать на ноги. Но Лили бездумно удержала его руку на своей щеке. И он остался сидеть. Он смотрел на нее так, словно заглядывал ей внутрь. Они никогда еще не были так близки, а их губы отделяли лишь несколько дюймов.

И вот уже его губы прильнули к ее. Кто из них наклонился первым? Лили сказать не могла. Жар и их слившееся дыхание поглотили все ее чувства.

А потом его рука скользнула по ее шее. А другая провела по волосам. И обе сомкнулись вокруг нее в крепком объятии. Поцелуй стал глубже, ярче. Ее сердце бешено застучало. Пальцы скользнули под его рубашку, к груди. От ее прикосновения мышцы Эллиса напряглись. Сильно и вместе с тем нежно он привлек ее к себе еще ближе. Желание становилось все нестерпимей.

Пока не послышался голос.

– Лилиан!

Она замерла. В присутствии матер они с Эллисом мгновенно превратились в двух больших подростков, замеченными офицером с наблюдательного пункта. Отстранившись друг от друга, они неловко вскочили на ноги.