Инга Самойлова - На службе Отечеству, или Пешки в чужой игре-2 [СИ]

Доктор же не собирался уступать:

— Вы потеряли очень много крови, и если бы вас вовремя не привез господин Малышев, мы бы с вами сейчас не разговаривали. Вам стоит поберечься, господин Глебов, соблюдать режим, питаться вовремя и только здоровой пищей. И вам необходим совершенный покой, коей без особого присмотра вы себе, естественно, не обеспечите!

— Покой нам только снится. — пробормотал Алексей рассеянно. Так его в клинику привез Малышев? Интересно. Алексей поднял голову и посмотрел на доктора с улыбкой:

— Но я обещаю, что учту ваши советы, доктор.

Малышев рассмеялся, проходя в палату и присаживаясь на свободный стул.

— О, что-то новенькое! В прошлый раз вы бунтовали и изрыгали проклятья так, что весь персонал пожелал вам скорейшего выздоровления и выписки. Сейчас вы стали более покладистым. И если дело стало так, то я, как и доктор, настаиваю на осмотре вашей раны.

— Поверьте, никто беспричинно не жаждет задерживать вас здесь, — заметил доктор, и, скорее всего, это обращение касалось не только Глебова. — Однако я давал клятву Гиппократа.

— Поэтому вы не отстанете от меня и не дадите спокойно поговорить с господином Малышевым?

— Нет. — Доктор был упрям.

Алексей устало вздохнул и стал расстегивать рубашку:

— Хорошо.

Доктор окликнул помощницу, она тут же заглянула в палату, он сделал распоряжение и подошел к пациенту. Все эти маневры с переодеванием привели к тому, что повязки на торсе и плече Алексея окрасилась в красный цвет. Доктор осуждающе посмотрел на пациента поверх своих очков, и поджал губы, когда Алексей, пожав плечами, невольно поморщился.

К тому времени, когда сестричка принесла все необходимое для обработки раны и смены повязки, доктор сам разбинтовал раненого и принялся за осмотр. Малышев же, откинувшись на спинку стула и скрестив руки на груди, расслабленно наблюдал за происходящим. Мнимая беззаботность? Алексей сквозь полуопущенные ресницы заметил напряженность и задумчивость в глазах агента Департамента.

— Ну как, доктор, я буду жить? — переключился Глебов на врача.

— Не мните, господин Глебов, себя оригиналом — таких пациентов, как вы, в моей тридцатилетней практике хватало. — Доктор даже не поднял головы. — К счастью, заражения, я не наблюдаю. Голова кружится?

— Да. Слегка.

— Что и следовало ожидать: вы потеряли много крови. Вам повезло — органы не были задеты. Хотя, если бы еще слегка глубже, то, поверьте, мы бы с вами на этом свете уже не встретились.

Перед глазами Глебова мелькнуло воспоминание о холодных глазах убийцы, воткнувшего в него нож.

— Поверьте, доктор, я постарался сделать все от меня зависящее, чтобы не покинуть этот грешный мир.

— Я рекомендовал бы вам остаться в нашей клинике. — В голосе доктора послышалась непреклонность.

— Я так и знал, доктор! Вы из тех людей, про которых говорят «им палец в рот не клади — по локоть откусят». Вы рану мою осмотрели? Огромнейшее спасибо! Я хотел бы поскорее уйти. Дела, знаете ли, не ждут…

— Раз уходите, тогда наймите сиделку. И хорошенько заплатите этой героической женщине, которой придется вас слушать.

— Вы намекаете на мой несносный характер? — Алексей приподнял бровь. — Я разозлил вас, доктор?

— О, нет. Просто вы из тех людей, которым можно сказать «не плюй в колодец, из которого придется напиться».

Малышев рассмеялся:

— Доктор, обещаю, я сам найду господину Глебову сиделку. Глухую сиделку.

Глебов взглянул на Малышева, затем на доктора.

— Я бываю больным крайне редко, но и тогда при всем желании меня никто не может удержать на одном месте.

Доктор осмотрел глубокий порез на груди.

— Я пропишу вам дезинфицирующие и обезболивающие средства, которые нужно будет применять.

Алексей усмехнулся:

— Йод и опиумную настойку?

Доктор посмотрел на него поверх очков, но проигнорировал шутку больного.

— Вижу, вам не раз приходилась прибегать к таким средствам, — отозвался Малышев с усмешкой. — Бурная жизнь?

— Жизненный опыт.

Малышев хмыкнул.

— Если вы запустите раны, может начаться заражение. — Доктор подал знак помощнице. Женщина без слов принялась накладывать повязку на раны. — Позвольте откланяться, меня ждут другие пациенты.

— Благодарю вас, доктор, — произнес Алексей вслед уходящему врачу.

— О, не стоит благодарностей. Просто сделайте все возможное, чтобы больше сюда не попадать. Я хочу сказать, поберегите себя, господин Глебов. Прощайте.

— Зачем же вы так с доктором, господин Глебов? — спросил Малышев, вздохнув.

— А иначе наш уважаемый эскулап продержал бы меня в клинике не меньше недели. Уж поверьте, я не горю большим желанием валяться в кровати в какой-либо клинике. Увольте.

Женщина закончила перевязку:

— Все. Можете одеваться.

Затем вышла, прикрыв за собой дверь палаты.

Алексей натянул рубашку, стал застегивать пуговицы.

— Вот теперь, когда мы, наконец, остались одни, скажи мне, каким образом я вновь обязан тебе своим спасением? — спросил он.

Малышев вздохнул:

— А ты просто не можешь сказать «спасибо»?

— Спасибо. Так как?

— Я был у Витте, когда ты пришел. Случайно заметил. А когда секретарю Витте понадобилась помощь, вызвался отвезти тебя в эту клинику. Я знаю доктора — он многим помог выкарабкаться с того света. И, кстати, приехал доктор в клинику среди ночи сразу же, как только я ему позвонил и сказал, что везу тебя туда. — Малышев усмехнулся. — Так что, у доктора ты ходишь в любимчиках.

— Да. Я скрашиваю ему серость будней. Он никогда не работал в цирке? Уж очень ему нравится заниматься моей дрессировкой.

— Не преувеличивай.

— Хорошо. Я пришлю доктору открытку с искренними извинениями и благодарностью, а в подарок самый дорогой стетоскоп [34] Стетоскоп — прибор для прослушивания шумов внутренних органов: лёгких, бронхов, сердца и пр. инкрустированной работы. Пойдем отсюда. Белые стены вызывают у меня чувство, что я одной ногой уже на том свете.

Малышев рассмеялся:

— Честное слово, Глебов, я тут вдруг понял, что мне тебя не хватало.

В доме № 47, выходящем на угол Невского и Владимирского проспектов, находился популярный ресторан купца Палкина. В отличие от других ресторанов, выполняющих постановление градоначальника Трепова об оформлении вывесок на красном или синем фоне, этот ресторан имел вывеску вызывающе белого цвета. Именно сюда пришли Малышев и Глебов.

— Здесь можно хорошо отдохнуть, — сказал Алексей, когда метрдотель провел их мимо общего зала в один из уютных кабинетов.

— И не только, — произнес Малышев, оценив предусмотрительность Глебова — в кабинете можно было поговорить без посторонних ушей и взглядов.