Саймон Терни - Калигула

Среди гостей, стражников, вольноотпущенников и рабов забурлили слухи о наследовании трона. Гемелл усиленно обрабатывал военных, прокладывая себе путь намеками на денежные прибавки и важные посты в случае, если он станет императором.

К концу зимы никто, даже сам Тиберий, не рассчитывал на то, что его правление продлится хотя бы до следующих Сатурналий. Он умирал. А решение так и не было принято. Право на трон сохранялось и за внучатым племянником Тиберия, и за его внуком. Ожидалось, что со дня на день, пока не стало слишком поздно, император составит новое завещание. Многие считали, что он уже сделал это втайне ото всех и отослал документ в Рим в надежное место – для обнародования после его смерти. Разумеется, в Рим император ничего не отправлял, но было бы вполне в духе Тиберия спрятать завещание где-нибудь у себя в покоях.

Визиты Макрона участились. Иногда он приезжал по два раза в месяц, и это означало, что в Риме он почти не бывал. Доверия этот человек по-прежнему не вызывал, тем не менее я радовалась его появлению – он, по крайней мере, не испытывал симпатии к Гемеллу, а значит, в его присутствии у молодого наследника нет контроля над преторианцами острова. Все попытки Гемелла привлечь военных на свою сторону не имели значения, пока он не заручился поддержкой главы германских охранников и тем более префекта претория.

В те месяцы у меня начались проблемы со сном, и, несмотря на свое неприятие свинцовых белил, я все-таки стала ими пользоваться по чуть-чуть, чтобы скрыть темные круги под глазами. Хорошим аппетитом я никогда не могла похвастаться, но теперь с трудом заставляла себя проглотить хоть что-то. Само пребывание на Капри изматывало настолько, что здоровье ухудшалось на глазах. Чем отчаяннее я старалась противостоять стрессу, тем хуже чувствовала себя.

В конце января, во время последнего своего визита на остров, Макрон отправился поговорить с императором в его покоях и не возвращался более двух часов. Стремясь избежать общества Гемелла, мы с Калигулой оделись потеплее, собрались с духом и вышли на каменные плиты большой террасы. Погода установилась ненастная, серое небо грозило снегопадом, однако морозов не было. И это хорошо, ведь я бы ни за что не вышла на эту террасу, если бы ее покрывал лед. Честно говоря, и безо льда я согласилась туда пойти только по настоянию брата. У меня не было никакого желания посещать это место смерти.

Мы плотно закутались в шерстяные накидки, облокотились о перила и направили взгляды в морскую даль. Нам виден был весь Неаполитанский залив. Гай называл мне по очереди все поселения и достопримечательности справа налево:

– Вон там полуостров Суррент. Оттуда мы приплыли в это проклятое место. Потом ты видишь прекрасные Стабии. Однажды, когда мы станем свободными, обязательно посетим тамошние знаменитые термы. Дальше – процветающие Помпеи, где я куплю тебе жареной рыбы. Говорят, что в целой Кампании не найдешь рыбы вкуснее. Тот высокий пик, скрытый серыми облаками, – Везувий, а под ним примостился у самого моря маленький Геркуланум. Совсем недавно там построили новый театр. Вот древний порт Неаполь, основанный греческими поселенцами, потом в заливе поменьше – город Байи, и вокруг них много других городов. Например, Кумы, где обитает в своей пещере Кумская сивилла – мы навестим ее и узнаем свое будущее… когда оно у нас появится. Или Мизен, где базируется самый большой флот Рима. А слева отступил в море остров Энария, там мы с тобой понежимся в теплых сульфидных источниках.

– Все это так близко, – пробормотала я. – Кажется, что можно перепрыгнуть с одного мыса на другой: с Мизена на Павсилипон, а оттуда на Суррент.

Калигула усмехнулся:

– Может, отсюда так оно и выглядит, но даже тот короткий прыжок с Мизена на Павсилипон будет длиной в пять миль.

– Тогда вплавь? – улыбнулась я.

Мы так увлеклись разглядыванием залива, что не замечали ничего вокруг. В какой-то момент раздались негромкие шаги, невнятный шум, что вовсе не удивительно, учитывая, сколько садовников ухаживало за садами императорской виллы.

Нашу беседу прервал меч.

В то утро боги были на стороне Калигулы, потому что клинок первого нападающего вонзился в складки шерстяной накидки и, попав в подмышку, только порвал нижнюю тунику. Второй удар, нанесенный долей секунды позже, срезал большую серебряную брошь с груди Калигулы, который в этот момент резко повернулся.

Меня охватила паника. Что происходит? Раздался грубый голос – это выругался солдат. Я тоже обернулась. Перед нами стояло двое в неприметных коричневых туниках. Один жилистый и смуглый, второй тяжеловесный и высокий. От гибели нас спасла только благословенная Фортуна, потому что попади два эти удара в цель, они непременно убили бы Калигулу.

В юности брат немало обучался ратному мастерству и знал, как отразить возникшую угрозу. Не успела я моргнуть, а он уже стоял лицом к незнакомцам, зажав в левой руке сорванную накидку наподобие щита, а в правой – серебряный ножик, подаренный Лепидом четырнадцать лет назад. Я даже не видела, как брат достал оружие из ножен.

Двое злодеев не дали нам времени подготовиться к новой атаке. Калигула еще наматывал накидку на руку для защиты, а они уже вновь набросились на него. Молниеносная реакция позволила брату уклониться от третьего удара – Калигула увернулся, и клинок просвистел мимо. От следующего удара Гая спасла я, бросившись на второго солдата самым неженственным образом, словно борец в панкратионе. Никаких навыков борьбы у меня, конечно, не было, зато решимости – с избытком, а еще весьма острые ногти. Судя по многочисленным шрамам на коже моего противника, он участвовал в гладиаторских боях, только мне было плевать. Когда он попытался оттолкнуть меня, я превратилась в разъяренную кошку: с шипением прыгнула на него и вонзила ногти ему в лицо.

Отступив на шаг и крякая от боли, он оторвал меня от себя.

– Сучка! – проревел убийца с сильным акцентом, который выдавал в нем фракийца, и, чтобы я не вцепилась в него снова, со всего размаху ударил меня в скулу.

Я услышала, как хрустнула челюсть, и перепугалась, не сломана ли она. Потом оказалось, что всего лишь вывихнута. От удара я повалилась на землю почти без чувств от нестерпимой боли и заплакала. Как мне хотелось ответить обидчику! Однако мой мозг словно плавал в голове, ноги не слушались, руки будто превратились в желе, и я даже приподняться не могла.

Сквозь слезы я смотрела на отважное сопротивление брата, но было понятно, что надолго его не хватит. Пока лучше всякой брони его защищала удача, однако маленький нож и скомканная накидка не ровня двум мечам. К счастью, более опасным из двух громил был тот, которого я отвлекла на время, а потом он еще замешкался, чтобы стереть кровь с расцарапанного лица. Второй бандит был не так стремителен, но силен – и кого-то смутно напоминал мне… Попытки напрячь память ни к чему не привели, только еще сильнее закружилась голова. Брата уже ранили, и не раз – кровь текла по его руке, стекала из-под волос по лбу. На землю падали обрывки искромсанной мечами накидки.