Хезер Моррис - Дорога из Освенцима [litres]

– Силка, ты слышала, что сказал надзиратель. На нас могут обрушиться стены.

– Там люди. Надо попытаться.

– Чтобы нас убило? Вряд ли это разумно.

– Хорошо, я пойду одна. Дай мне контейнер.

Павел протягивает ей контейнер, но потом опять прижимает к себе:

– Наверное, я пожалею об этом?

– Возможно, – чуть улыбнувшись, произносит она.

– Определенно, – говорит надзиратель. – Послушайте, я не могу остановить вас, но советую не ходить.

– Давай, Павел, пошли.

– Вот, возьмите большую лампу, – предлагает надзиратель.

Силка с Павлом спускаются в клети, и свет от лампы едва пробивает поднимающуюся и кружащуюся вокруг них угольную пыль. Потом, выйдя во тьму, они несколько минут медленно продвигаются вперед, а затем начинают звать.

– Кто-нибудь слышит меня? – кричит Силка. – Если слышите, отзовитесь, чтобы мы вас нашли. Есть тут кто-нибудь?

Ничего. Двигаясь дальше, они подходят ближе к месту взрыва, чувствуя под ногами настоящую полосу препятствий из камней и валунов. Проход сужается.

Павел оступается, зацепившись за камень с острыми краями, и вскрикивает скорее из страха упасть, чем от боли.

– Ты в порядке?

От стен отскакивает цепочка произнесенных им ругательств. Эхо замирает, и они слышат крик:

– Мы здесь. Тут, рядом.

– Говорите, мы идем к вам! – выкрикивает Павел, и они с Силкой спешат на голос.

При свете двух фонарей они видят несколько человек, зовущих их и машущих руками. Они подходят, и Павел спрашивает, кто здесь старший. Конвойный, сидящий рядом с мужчиной без сознания, называет себя.

– Скажите, кто здесь есть и что вы знаете об остальных, – просит Силка.

Их здесь шестеро: трое конвойных, двое заключенных и взрывник, лежащий без сознания. Взрывом с них сорвало каски, в тот же момент погасли фонари, и они даже не видят, какие у них травмы.

Силка спрашивает, может ли кто-нибудь из них встать и выйти самостоятельно. Двое говорят, что, пожалуй, смогут, хотя сильно травмированы. Один сообщает о сломанной руке: кость прорвала рубашку и ватник.

При свете фонаря Силка и Павел быстро осматривают мужчин. Взрывотехник дышит прерывисто, у него ранение головы. Силка просит Павла осмотреть другого мужчину, лежащего без сознания. Через секунду Павел докладывает, что мужчина мертв. Это один из конвойных.

Силка сосредоточивается на осмотре взрывника. Помимо раны на голове, у него, похоже, ушиблена грудь и сломано несколько ребер. С помощью дееспособных мужчин Силка укладывает его на спину. После чего вводит ему обезболивающее и наспех забинтовывает голову.

– А что с остальными? – спрашивает она у конвойного. – Нам сказали, вас здесь внизу около двенадцати человек.

Конвойный просит ее посветить фонарем вперед. В свете фонаря они видят, что проход завален обломками породы от взрывов.

– Они по ту сторону завала, – объясняет он.

– Вы пытались их звать? Вдруг кто-нибудь ответил бы?

– Пустая трата времени. Они шли примерно в ста метрах впереди нас с динамитом, когда прозвучал взрыв. Они должны были принять на себя всю силу первого взрыва, потом прогремели еще два. У них не было ни единого шанса.

– Ладно, расскажете все, когда мы выберемся отсюда. А пока посмотрим, кто в состоянии помочь вынести отсюда тяжелораненых. Мне нужен хотя бы один, который поможет Павлу донести взрывника.

– Я могу помочь, – говорит конвойный.

– Я могу, – хрипит и кашляет один из заключенных.

– Спасибо. – Силка поворачивается к другому заключенному. – Можете помочь ему? – Она кивает в сторону раненого. – У него тяжелый перелом руки.

– Я возьму его, – отвечает заключенный.

Силка поднимает вверх фонарь, чтобы осветить проход в тоннеле. Шаркая ногами и морщась от боли, мужчины бредут по тоннелю. Идущий за ней Павел, крепко обхватив грудь мужчины без сознания, несет его вместе с помощником. Силка, взяв контейнер с медикаментами, идет вслед за рабочими по длинному, вызывающему клаустрофобию тоннелю, который выходит к открытой двери клети подъемника.

Она оглядывается назад. Сквозь кружащуюся в свете фонаря угольную пыль она видит, как тяжело Павлу нести раненого. Потом она слышит грохот. Нет! Изрыгая клубы пыли, во все стороны разлетаются обломки сдвинутой породы. Силка слышит крики Павла.

Пронзительные вопли, и рычаг подъемника щелкает, дверь клети захлопывается. Силка кашляет и кашляет, в ушах у нее звенит. Она падает, ударившись головой о твердую обшивку клети, и, пока клеть поднимается, ее тело вибрирует.

– Силка, Силка, сожми мне руку.

В ускользающее сознание Силки проникает ласковый голос Елены.

«Рука, нащупай руку, сожми ее», – говорит она себе. Небольшое усилие, которое понадобилось для выполнения этой команды, посылает в ее тело волны боли, и она снова впадает в беспамятство.

Силка приходит в себя от чьего-то плача. Не открывая глаз, она прислушивается к знакомым звукам отделения: врачи и медсестры за работой, пациенты, взывающие о помощи, стонущие от боли. Ей тоже хочется звать на помощь и стонать от боли.

– Ты очнулась, Силка? – слышит она шепот Раисы, чувствует на щеке ее дыхание, – должно быть, медсестра наклонилась над ней. – Пора просыпаться. Давай открывай глаза.

Силка медленно открывает глаза. Очертания всех предметов размыты.

– Я не вижу, – шепчет она.

– У тебя может быть размытое зрение, так что не паникуй, Силка. Ты поправишься. Видишь мою руку?

Что-то мелькает перед Силкой, какое-то движение. Может быть, рука. Силка несколько раз моргает, и каждый раз зрение у нее немного проясняется, теперь она может различить пальцы: да, это кисть руки.

– Я вижу ее, вижу твою руку, – слабым голосом бормочет она.

– Умница. Теперь просто послушай, и я расскажу, что с тобой произошло, а потом ты расскажешь, как себя чувствуешь. Ладно?

– Да.

– У тебя большая рана на затылке, и мы наложили двадцать швов. Не могу поверить, что ты выбралась оттуда, когда вся штольня обрушивалась. Из чего ты сделана?

– Из более прочного материала, чем вы думали.

– Нам пришлось остричь тебе часть волос, но они отрастут. У тебя обязательно будет болеть голова, и мы не хотим, чтобы ты говорила, будто должна что-нибудь делать.

Силка открывает рот, пытаясь что-то сказать. Павел. Она вспоминает последние мгновения в шахте. Сильно огорчившись, она мямлит его имя.

– Не волнуйся, Силка, – говорит Раиса.

– Павел…

– Мне жаль, Силка. Он не выжил.

И в этом моя вина. Это я заставила его пойти.

Она закрывает глаза.

Я проклята. Все вокруг меня умирают или пропадают. Рядом со мной быть небезопасно.

– Силка, у тебя в верхней части спины ссадины и синяки – там, куда упал обломок. Вероятно, когда это случилось, ты стояла наклонившись. Ничего страшного нет, это быстро пройдет.