Валерий Туринов - На краю государевой земли

— Ах, мать честная, казаков прихватят в лесу! — заныл кто-то рядом с Бекетовым.

Бекетов прицыкнул на крикунов: «Да замолчите же!» — и стал пристально вглядываться вдаль, вверх по реке, где показалась первая колонна богдойского войска, за ней еще и еще… Их было много, они шли по сотням, над ними трепетали знамена разноцветные… «Уже отрезали путь к острогу лесорубам!»… Колонна шла и по льду, вниз по реке, под скалами на том берегу… «Ох, не достанут до них наши пушки-то!»… Все это говорило о том, что войско берет острог в кольцо, заходит с тыла… Уже ставят лагерь выше по реке, за тем самым мыском, куда ушли их лесорубы. Там угадывалась какая-то суета, слышались крики и звон металла…

Да, там, далеко от острога в лесу, богдойские ратники частью перебили казаков, кого-то поймали и увели в свой лагерь. Оттуда их вывели на видное из острога место… И длинный меч, кривой, тяжелый, блеснул на солнце в руках палача… И с плеч слетела первая голова… За ней — другая полетела…

— Кого там?!. Не разглядеть! — сердито забурчал Онуфрий.

— Михалка Барабан!

— Да, похоже!

Бекетов скатился с башни по ступенькам, забегал по острогу, стал набирать охочих на вылазку. И вскоре два десятка казаков трусцой выбежали из острога вслед за ним. Но тут его нагнал Онуфрий и схватил за кафтан.

— Никуда не пойдешь! Ты что — сдурел!

Бекетов метнул на него злой взгляд из-под железной шапки и воинственно вздернул бороду… Но вспышка гнева прошла быстро, и они, задиристо потолкав друг друга плечами, опять поднялись на башню.

А казаки, охотники до драки, побежали по мокрому снегу. Он к полудню слипался, пластами к подошвам приставал, и было тяжело в доспехах. И они побежали туда, где, встречая их, уже стояли жутко стройные ряды, как будто там водили хороводы куклы… Вот казаки сцепились с богдойскими… Их было мало, чтобы отбить своих. И они стали отходить, поволокли вслед за собой хвост из преследователей… У самой крепости те бросили цепляться за них, когда по ним со стен ударили из самопалов. И богдойские сразу побежали, гремя тяжелыми железными щитами. А вслед им тявкнули медные пушки, но не металлом, камнями их осыпали… В тот раз в острог вернулись не все казаки. И с той поры больше не стало на берегах реки затишья: обстрел, каждый день обстрел.

Но только через неделю начался штурм. Еще было раннее утро, а уже пушки загрохотали как-то по-особенному.

— Они, богдойские, не спят, что ли! — ругались казаки, влезая сонными на стены.

Первыми забили батареи снизу реки, установленные за полторы сотни саженей. К ним добавили залпы и пушки из-за шанцев, сверху реки… А тут, о-о! Господи! В крепость полетели ядра откуда-то из-за реки.

— Это же надо — такая даль!

— Они что — за две версты берут? Куда против них нашим-то пушчонкам: они и за две сотни саженей не тянут!..

В остроге не сразу догадались, откуда же из-за реки пошел обстрел.

— Вон с той скалы!.. Вон, вон дымок! На камне вышибло!

— Так до него саженей за штисот!.. Вот так палят!

Четверо суток днем и ночью грохотала канонада. В острог летели ядра, трещали деревянные столбы, утробно ухали башни, когда по ним полосовали ядра, вышибая из них щепки…

— Да все это с разными хитростями. Они пустили в ход и зажигательные стрелы, с какими-то своими письменами.

— То нашим-то и не понять, — ворчали казаки…

— Слава богу! — вздохнул Бекетов. — Надоумил он нас. В остроге-то мы выкопали глубокий колодец. Да от него отвели желоба под стены и подавали туда воду. Смольем запаслись и бочки с песком на стенах нарядили…

На пятый день канонада стихла, и сразу на приступ пошли штурмовые отряды. Подойдя к «чесноку», что был подле рва, богдойские прикрылись огромными деревянными щитами, которые катили на колесах. И тут же, тоже на колесах, подкатили лестницы, а в руках у воинов-куячников замелькали крючья. Тащили они с собой и пороховые заряды. И вновь за стены полетели горящие стрелы.

— Ох, и навидались же мы всяких осадных премудростей! Куда там — нашим-то! Казак ведь горлом берет, да хваткой! А у них все послушные, бегут рядами, как за маткой поросята! Ха-ха!.. Да-а! Драка-то у них ученая!

А из острога, из верхнего и нижнего боев, да и с быков тоже, ударили по штурмующим из самопалов. Затем казаки пошли на вылазку и положили на том приступе немало богдойских.

— Они таскали потом их из-под стен крючьями!

На вылазке казаки захватили две пушки, порох, ядра и многие хитрости для боя.

— Да еще языков словили!..

И пленные рассказали, что сюда, под острог, войско привел маньжур-ский князь Тугудай, по прозвищу Ещер. Рассказали они также и то, что здесь собралось 10 тысяч конных и пеших.

— А полки-то у них на разные цвета, — почесав затылок, продолжил Бекетов, удивляясь богдойским выдумкам. — Послушай, Федька, а не отписать ли о том государю: дескать, не завести ли и у нас полки цветные. Знамя у роты желтое — и куяки биты на желтой камке, а ежели красное, то и куяки на красной камке! Еще белое знамя ходило и синее тоже… И порохом, свинцом богаты. А мы что?.. Всякую пульку бережешь, как родную жёнку! Ха-ха-ха! Глядишь, последняя, и негде будет взять! Ты скажешь: инородки? Так они же на раз!.. С богдойскими пришли дауры, никаны, солоны и… Как их!.. A-а, баруты!.. Это дючеры навели богдойских на нас. Не хотим-де, говорят, под царской рукой быть!

Он остановился, не стал дальше говорить о царе, заглянул в лицо Федьке. Он знал о доносе на Похабова, еще в ту пору, когда Федька приезжал в Енисейск от князя Щербатого, и подозревал, что в этом деле Федька замешан тоже. И сейчас он осторожничал, хотя и в дружбе был с ним, но до конца не открывался…

Двадцать дней стояли маньжурские полки под острогом. И даже ночью они ходили на приступы, ходили с порохом и соломой, чтобы поджечь стены.

— А мы смолье жгли на козах, по ночам стояли на сторожах. И как, бывало, запалим, пламя-то пустим под небо, да осветим всю округу! Тут они и побегут в темноту, как тараканы!.. И тащат, тащат крючьями, своих-то, побитых! Страсть, сколько мы положили их!.. И что ни день в их становищах пылают костры. Они, по своей басурманской вере, сжигали их. А иные так и остались под острогом…

На четвертый день апреля, когда до вскрытия рек оставались считанные дни, маньжурское войско внезапно ушло от острога. Как пришли полки строем, так и ушли строем.

— Потом уже, когда они ушли, нам самим пришлось убирать их убитых. Похоронили по христиански… Да как побежали они, то пометали пороховые заряды в воду и одежду пожгли, куяки многие с убитых тоже. Заразы, должно быть, опасались. А может, то по их вере… И огненные припасы верховые нашли у них в станах. А среди них зажигательные заряды в длинных мешках, саженей по двадцать, толщиной в оглоблю!.. Вот, видишь, как готовились!