Николай Лугинов - По велению Чингисхана

Старые воины понимали – зреет большая война.

За все время после ухода войска Джучи на северо-запад лишь раз присылал он сообщение о благополучной переправе через реку, да еще раз – о прибытии к подножию Алтайских гор. И уже больше месяца от него не было известий.

– Сердце ребенка – в камне горы, – сокрушалась Ожулун, слепнущими глазами высматривая что-то за чертой небосвода. – Ничего не меняется в людях, когда бы они ни жили. Пока за юбку бабкину цеплялся – бабка нужна, а как сел в седло да опоясался сабелькой – все, бабка: чихни и забудь!

– Бестолковая голова у твоего внука! – говорил и Тэмучин. – В кого он такой, шайтан знает! – говорил не в сердцах, а для поддержки Ожулун. Сам-то он отчетливо понимал всю тяжесть управления огромным войском в первом большом походе, а потому пояснял Ожулун: – Ты не убивайся так. Подумай, ведь края, куда снарядился Джучи, не близкие и живут там десятки незнакомых племен… Искать с ними единства – мудрому старику не всегда по силам! Вот и тянется время, как остывающая смола… Дурные вести без крыльев летят быстрей птицы, без ног обгоняют иноходца, так? И если их нет, значит, все ладом! И, может быть, Джучи будет молчать все лето.

Он был прав. Оказалось, что Джучи встретился с ойуратами и после долгих бесед с их ханом Худухай-Бэки уговорил того добровольно войти в ил. А ойураты были племенем крупным и уважаемым. Одного конного войска насчитывали почти тумэн. Племена мелкие, что таились в складках и распадках Алтайских гор, потянулись вслед за ойуратами – и это означало, что цель похода достигнута. Но слиянию малых рек часто предшествует половодье. И на сей раз все произошло не с бухты-барахты.

Джучи разделил войско на три крыла и стремительно объял подножие Алтайских гор. Когда разбили полевой стан, то даже бестолковые поняли, что продвижение это не осталось не замеченным ойуратами. Джучи подумал, что вскоре с той стороны прискачут гонцы или его люди начнут гибнуть от стрел, пущенных из укромных засад, что означало бы войну безо всяких церемоний. И вот дождались: от ойуратов явился человек с непроницаемым лицом, похожим на личину из красной глины и, переведя тяжелое кислое дыхание, озвучил послание своего вождя. Он сказал:

– Худухай-Бэки хочет говорить с начальником вашего войска, чтобы знать, каким ветром вас принесло и по какому умыслу вы разворошили наш муравейник – тихую и спокойную жизнь этих великих мест.

Джучи не замедлил с ответом:

– Лошади общаются ржанием, коровы – мычанием, птицы пересвистом, а люди находят понимание в разговоре. Я готов к разговору.

Худухай-Бэки был похож на двухлетнего тарбагана с глазами столетнего старика. Снизу вверх он смотрел на долгошееего Джучи так, что казалось, шапка из огненной лисицы вот-вот упадет с его умной головы и прожжет кошму на полу сурта, и лицо его не могло найти нужного ему выражения. Но, наконец, он придал ему вид мрачного удивления.

– Откуда родом? Какой крови? Какого племени? – спросил он по праву старшего по возрасту.

– Приветствую тебя, вождь, – отвечал Джучи, вежливо и спокойно глядя в напряженно прищуренные глаза Худухая-Бэки. – Может, слышал ты, а может, и нет, что все мы, многоязыкие племена с берегов Селенги, Керулена, Онона, из песков пустыни Гоби – мы объединились в могучий ил и стали зваться монголами. У нас нет намерений никого теснить и применять силу, которой у нас теперь в избытке.

– Не знаю, чего у вас в избытке, – напряженным голосом произнес ойуратский вождь. – …Не знаю, не видел… Может, хитрости и коварства у вас в избытке. Говоришь про мир, а явился с войском… А войско ощетинилось пиками да пальмами. Выходит, сначала припугнуть нас вознамерились, а уж потом мозолить языки в переговорах.

– Чужая страна – чужие обычаи, – усмехнулся Джучи. – Мы едем, никого не трогаем, но, согласись, с оружием как-то поспособней!

Худухай-Бэки рассмеялся на усмешку Джучи и не без душевного труда придал лицу глуповатое выражение:

– А-а-а! – понятливо закивал он. – Так вы любители покататься на спинах вьючных животных по имени боевые кони?.. А пиками вы рыбу добываете, а стрелами дырявите тучи, когда вам хочется дождя!

– Приятно поговорить с неглупым человеком, – сказал Джучи и осмотрел приближенных ойуратского князя: те стояли, каменно уставившись в пол, будто ждали решения своей участи. Что ж, может быть, так оно и было. – Отдаю должное твоей рассудительности. Так рассуди до конца: мы, конечно, не купцы, которые спят на горбах своих верблюдов, как на руках кормилиц. И чего ждать от неведомой дороги безоружному, кроме постоянной опасности?

– Говори правду, воин, – посоветовал Худухай-Бэки. – Ночуйте здесь, а утром, когда солнце взойдет, снова встретимся здесь же и сравним твою правду с моей. Согласен?

Джучи слегка поклонился в знак согласия.

Солнце едва подрумянило небо над чертой горизонта, и первые лесные пичуги, словно не веря в ежедневно свершающееся чудо, робко нарушили тишину, чтобы через несколько мгновений грянуть во все многоголосье. Джучи уже встал и разбудил советников.

Не спал и Худухай-Бэки. Он, может быть, не спал и ночь, поскольку у его сурта догорал костер, и кипящая вода из большого черного казана выплескивалась через край и шипела на головнях костра. Худухай-Бэки ждал чая, сидя на подстилке из драгоценных собольих шкурок.

Джучи не стал доставать из торбы привычную свою подстилку, которая была куда скромней собольей, и уселся на гостевую, что приготовили для него челядинцы хозяина. Она была лисьей, но вполне устраивала пока Джучи, который уже смотрел на самого Худухая-Бэки как на своего подчиненного, чье имущество и сама жизнь принадлежат или будут принадлежать Чингисхану.

Начал тот, кто старше:

– Как обитатель этих благословенных мест, я спрашиваю у тебя, пришлого человека, первым: как это ваше ничтожно малое племя так быстро овладело всеми людьми бескрайних степей? Я слышал, что вы развеяли великие племена найманов, мэркитов, тангутов, что вы бросили их лицом вниз и отняли у них все богатства, а самих превратили в челядь, как такое могло случиться?

– Такое случилось, – сдержанно отвечал Джучи. – Можно продолжать?