Николай Лугинов - По велению Чингисхана

– Одно вам надо понять и запомнить крепко-накрепко, – сказал Сюбетей. – Мы никогда и ни при каких обстоятельствах не толкнём наше воинство в пропасть неведомого, не пошлём в бой, если ход его нам заранее не ясен и не просчитан нами. Кидаться в битву сломя голову и с зажмуренными глазами – кидаться в пасть гибели. А для нас самое дорогое – это воин. Так повелел хан. Вот и я требую от вас беречь каждого нукера. Лишь безумный народ бьётся как придётся, опрометью, не думая о последствиях и потерях. Но такой народ долго не выстоит. За победой, добытой с огромными жертвами, кроется пустота, пропасть. Умный воин всё заранее рассчитает, предусмотрит все возможные и нежданные перемены в ходе битвы и никогда не ступит на дорогу, в верности которой сам сомневается. Так что мы всегда должны добиваться победы с наименьшими потерями. – Сюбетей медленно обвёл взором собравшихся.

– Вы, скорей всего, сейчас про себя думаете: как же возможно справиться с таким громадным воинством без серьёзных жертв… Так?

– Так… – нестройным хором отвечали тойоны. А один добавил:

– Много всегда значит одно: много…

– Но я же сказал: мы конные, они почти все пешие. Поэтому мы и должны всегда держаться на таком расстоянии, чтобы, избегая сшибки, бить их издалека стрелами. Что бы ни произошло, не приближайтесь к ним на расстояние полёта их стрел.

– А если встретимся с их конницей?

– Опять же сказал я: у них нет сменных коней. А одна лошадь, сами знаете, на боевом скаку может продержаться самое большее полдня, потом выдыхается. Ясно?

– Ясно…

– Но главная задача остаётся прежней. Даже в самом разгаре боя войско все свои действия должно совершать лишь по приказу, лишь ему повинуясь. К примеру: целый мэгэн идёт в натиск, так он должен в единый миг выполнить приказ «разделиться направо-налево» или «повернуть назад». Это я повторяю каждый раз, ибо самые коренные ошибки именно в такие-то мгновения и происходят. Скажем, какой-нибудь сюн лишь чуть задержался, или, напротив, слегка, на миг, вперёд вырвался, и – всё, и цепь разорвана, и в наших рядах брешь. А цельное войско, словно цельную скалу, не пробьёшь. Так позаботьтесь, чтоб никто не стремился опередить других, желая отличиться, но чтоб и никто не осторожничал излишне, оставаясь за спинами других…

Несколько дней подряд монголы двигали к самой главной в этих краях крепости Чапчыйал свои «чёрные» войска, состоявшие из разношёрстного множества разных мелких племён. Эти «чёрные» тут же начали грабёж китайцев, которые густо населяли земли, окружавшие крепость, – и повергли этот люд в панику. Земледельцы, до тех пор жившие в спокойствии и уверенности в том, что монголы их не тронут, кинулись в смятении к единственному для них спасительному укрытию – к крепости. Но её наглухо закрытые ворота даже не шелохнулись.

Воспользовавшись этим, «чёрное» войско держало многотысячную толпу мирных китайцев у самой крепости, прижав их к стенам. Обширное пространство у крепости было забито беглецами, тащившими с собой свой скудный скарб. Издали было не разглядеть, кто в той толпе беглец, а кто воин: всё кишело вопящими и метающимися людьми.

Поначалу китайские воины, стоявшие наверху, меж зубцами крепостной стены, хохотали при виде этих, насмерть перепуганных, толп. Но вскоре их хохот был оборван градом монгольских стрел. Лучники осаждавших возникли словно из ниоткуда, и от их стрел за считанные мгновения пало множество китайских воинов.

Тогда осаждённые обрушили на толпу, в ужасе кишевшую под стенами, свой «адский огонь», горящую нефть, что звалась у них «кудулу». Этот кудулу пропитывал собой вмиг всю одежду на теле, и сбить его было невозможно. Началось что-то невообразимо жуткое: тысячи живых факелов, мечущихся, обезумевших от боли и ужаса! Когда же те толпы беглецов, кто не попал под кудулу, отхлынули от стен, они стали погибать вдвое большим числом, чем от «адского огня» – под градом камней, который рухнул на них со стен: осаждённые били по ним из камнемётных орудий. Но далеко от стен они не могли убежать: двойное кольцо воинов «черного» войска не выпускало никого за своё оцепление.

А когда начало смеркаться, «чёрному» войску раздали длинные жерди с крючьями – с помощью этих приспособлений второразрядные союзники монголов должны были карабкаться на крепостные стены.

Вместе с ними же разрешили монголы карабкаться на стены, коль смогут, и китайским беглецам, уже не знавшим в своём безумном страхе, где искать спасения. Что оставалось страдальцам? Когда в крепости погасли огни, они вместе с воинами «чёрных» частей полезли по тыльной крепостной стене, обращенной к пустыне.

И многие из них уже добрались до верхов стены, когда караулы, совершавшие обход, заметили их и подняли тревогу. Послышались крики на китайском языке: «Не стреляйте, мы свои, мы спасаемся от монголов!» Однако осаждённые уже примчались на эту часть стены и готовились поливать поднимавшихся «адским огнём» кудулу, но тут же были осыпаны целыми тучами стрел, посылаемых из ночной мглы невидимыми лучниками. И вновь началась безумная сумятица: джирдженьские военачальники приказали китайским воинам уничтожать всех, кому удавалось взобраться на верх стены, всех без разбору: и осаждающих воинов, и мирных китайских жителей. И воины обеих сторон, китайской и монгольской, во тьме перебили немало своих, пока не иссякли силы у всех…

Всю ночь до утра «чёрные» воины монголов рубили окрестные деревья, разбирали ветхие строения и тащили брёвна под крепостные ворота; на рассвете же зажгли громадный костёр. Этот столб огня и дыма, взвившийся к небу, китайцам удалось погасить лишь огромным же количеством воды, вылитой сверху, со стен.

А днём могучие крепостные врата внезапно распахнулись настежь, и из крепости наружу ринулось несметное китайское воинство!

«Чёрное» войско выступило было ему навстречу, но в ближнем бою, где в ход пошли мечи к копья, воины джирдженов показали своё явное превосходство над «чёрными», чьи части, хоть и почти целиком состоявшие из китайцев, которые перешли на сторону монголов, уступали врагам и в числе, и в боевой выучке. И, вырвавшись на открытую местность и получив приказ об отступлении, они быстро отошли в тыл.

И в это самое время на передний край выступил мэгэн Сюбетея, обрушивший град стрел на войско, которое вышло из ворот крепости. Под этим градом китайские воины падали, как сухостой в тайге под ураганом.

А беглое население, столпившееся у крепости, кинулось к открытым вратам, таща на спинах свой скарб – и тут же на беглецов тоже рухнули потоки смертоносных стрел. И визги стрел смешались с воплями раненых и гибнущих. Затаптывая в землю павших, толпа ворвалась в крепость. Но была встречена там остриями копий и лезвиями мечей, а сверху на несчастных обрушился горящий ливень кудулу…