Николай Лугинов - По велению Чингисхана

Монгольские военачальники, стоявшие на каменной подошве горы напротив крепостных ворот и оттуда посылавшие приказы своим частям, при виде этого умопомрачительного зрелища в голос вскричали:

– Ну, глазам не верится!

– Однако, лютые же люди!

– Им что человек, что мошка – всё едино!

– А что им? – переведя дух, сказал один тойон. – У них людей прорва, зачем им их жалеть…

– Но ведь свои же своих убивают толпами, как только рука ни у кого не дрогнет!

– Так ведь у них джирджены начальствуют. А зачем им беречь китайцев?

– Это точно… Для джирдженов китайцы – что трава под копытами. А мы для них – дикие звери…

В это время китайцы стали очищать вход в крепость от груд мёртвых тел. Увидев это, Боорчу опять повёл на них своё «чёрное» воинство, но на сей раз остановил его ряды на расстоянии около трёхсот шагов от крепости, чтобы до них не долетали каменные ядра со стены. За «чёрными» выстроился мэгэн Сюбетея, чьи воины держали наготове свои могучие, каждый размером с копьё, луки-ангабылы. Выстроился впереди и ряд повозок, закрытых с трёх сторон прочными щитами с прорезями-бойницами: в них сидели стрелки со сверхмощными луками – величиной с копьё были уже стрелы этих луков.

А из крепости, прикрываясь железными сверкающими щитами, вновь показалась голова большого пешего войска. Монгольские лучники тут же начали обстрел, и он оказался удачен: стрелы били по плотным рядам, теснившимся в проходе ворот, и вскоре от этих рядов осталась в живых едва ли половина.

И толпы беглецов, остававшихся ещё у ворот, тоже уничтоженные почти уже наполовину огненными и каменными смерчами от рук своих же китайских воинов, окончательно поняли: в крепости им не будет спасения – и ринулись в сторону монголов. Нукеры передних рядов стали спрашивать своих начальников, что им делать с этими несчастными. И некоторые тойоны рассудили так: если китайские воины не жалеют своё местное население, уничтожают его, то почему должны проявлять жалость к нему монголы – истребить, да и всё тут. Но этим суждениям не дал стать приказами Боорчу:

– Это будет неразумно! – жёстко сказал он.

– Но почему?! – удивились тойоны: они привыкли всегда ждать и получать от вспыльчивого и горячего Боорчу самые суровые приказы.

– Знаю, почему, – уклончиво ответил воитель. Потом он подозвал тойонов «чёрного» войска, с которыми всегда разговаривал с помощью толмача, и сказал им:

– Среди этих беглецов теперь найдётся немало желающих стать нашими воинами. Из них, из тех, кто спасся, из самых сильных и ловких будете отбирать людей во вспомогательную часть

– Отобрать-то отберём, да вот беда – чем их вооружить и чем их кормить?

– Хэ! Мне-то, грешному, казалось: вроде бы война идет, – Боорчу с усмешкой глянул на подчинённых ему тойонов; почти все они происходили либо из народа хань, то есть, из собственно китайцев, либо из киданей. – А из войны, как я своим умишком понимаю, много выгод можно извлечь, если суметь. А уж еду и оружие – на любой выбор… Но, ещё раз говорю, если суметь и захотеть. Надо только постараться увидеть, где и что остаётся без хозяина, без догляда – и прибрать к рукам, пока не растащено и не уплыло в другие руки. Тогда не одно войско сможете и вооружить, и накормить.

– Ты сказал. Мы услышали…

Китайское войско вышло из крепости на открытое пространство и стало разделяться на несколько частей.

– Уже шесть мэгэнов вышли, – доложили лазутчики, наблюдавшие за ними из ближних укрытий.

Тойоны молча переглянулись.

– Уже семь…

И тут из ставки прибыл вестовой. Он вручил Боорчу письмо, завёрнутое в кусок жёлтой ткани. И все насторожились, увидев, как помрачнело и посуровело лицо Боорчу, которому зачитывали письмо.

– Вот как! Вот оно что! – несколько раз восклицал этот, обычно невозмутимый, полководец, слушая читавшего. Резко поднялся, сделал несколько резких шагов в одну сторону, потом в другую, затем застыл, уставившись в одну точку. Наконец, после долгого молчания, объявил:

– Делать нечего. Приказ суров. Мы должны идти в бой немедля.

– Восемь мэгэнов уже! – донеслось от лазутчиков. – Десять, теперь конница пошла из крепости!

Все повернулись к могучему оплоту китайцев и молча смотрели на появившуюся конницу в тяжёлых доспехах. И тут раздался клич Боорчу:

– Внимание и повиновение! Всем слушать меня!

Тут же толмачи на нескольких языках вскричали:

– Внимаем и повинуемся!

– Самый жестокий час нагрянул к нам… Соберите всю вашу волю в кулак. Я уже не раз говорил вам: придёт такой час, когда на излом будет испытан каждый. И потому требую главное: изо всех сил берегите воинов. Приказ должен быть выполнен, но не ценой гибели, а умелым командованием, помните об этом… Сейчас выходим встречь врагу и начинаем бой. Задача – одна: продержаться как можно дольше, при этом врагу должен быть нанесён как можно более тяжкий урон. Однако, ещё раз предупреждаю: мы должны выйти из боя с наименьшими потерями! Наименьшими!

– Ты сказал! – заорали тойоны, каждый твёрдо и звучно, но каждый на своём языке. И только теперь Боорчу как-то особенно остро ощутил, что эти подчинённые ему военачальники ещё совсем молоды, и каждый из них только входит в возраст зрелой силы…

– Сам понимаю, сколь тяжела наша задача… – выдохнул Боорчу. При этих словах он, всегда смотревший своими глазами прямо в глаза собеседнику, почему-то отвёл взор в сторону. – Но к одному и тому же делу можно подступиться разными путями. К чему я говорю об этом? Да вот к чему: если мы сейчас начнём с врагом прямой ближний бой, сшибку лоб в лоб, враг понесёт огромные потери. Но он велик числом, и многие его воины останутся в живых, мы же будем истреблены все, все до единого! Я прав?

– Прав… – на сей раз голоса тойонов звучали уже не столь бодро и решительно.

– Да… что верно, то верно: пехота не может легко и быстро менять поле боя. Если подойдём к противнику слишком близко, отойти назад нам будет очень трудно. Враг сядет нам на хвост и постарается не выпустить из своих лап. А потому мы не должны давать ему воспользоваться его численным превосходством, не должны допустить, чтоб он навалился и раздавил нас. Значит, нам надо избегать прямой сшибки, держаться на расстоянии и делать прорывы малыми подвижными отрядами. Вот так: нанёс удар – и тут же отскочил. Ясно?

– Ясно! Как не понять! Мы поняли тебя! – раздались возгласы оживившихся тойонов.

– Добро… Мы должны драться так, чтобы во вражьем множестве погибли бы многие, а в немногочисленных наших рядах – немногие. Это не просто. Как звенья в единой цепи, друг за другом беспрерывно должны следовать наши натиски, прорывы и набеги. И каждый раз врагу должно быть непонятно, куда, в какую сторону их строя мы ударим: наша сила – в нежданности удара. Стало быть, так: бьём справа – тут же налево поворачиваем, и наоборот.