Николай Лугинов - По велению Чингисхана

Осажденные четыре раза делали вылазки силами нескольких мэгэнов. Монголы, зорко наблюдавшие за каждым их движением, давали сартелам погнаться за собой, но заманив от крепости подальше, тут же поворачивались, и, нещадно рубя, гнали к воротам, где их ждали уже засады уйгуров, так что мало кто из выходивших возвращался обратно… Поэтому на какое-то время вылазки прекратились.

Чагатай не однажды порывался взять крепость штурмом, ошеломив ее защитников внезапностью, и Угэдэю с трудом удавалось останавливать его:

– Отец ведь велел не торопиться, держать долгую осаду. Непополняемые запасы иссякают у них куда быстрей, чем они рассчитывали, вскоре осажденные разуверятся в какой-либо помощи со стороны, устанут. Тогда сдадутся сами. А если начнем сейчас штурмовать крепость, то потери у нас будут огромные – и еще неизвестно, возьмем ли… А ведь настоящая война только начинается, силы нам еще пригодятся.

– Значит, мы будем здесь зимовать? А все победы пройдут мимо нас… Джучи с Тулуем сейчас уже, наверное, столько крепостей завоевали, столько славы себе добыли!..

– Этих крепостей хоть и много, но они невелики и не имеют такого значения. Для сартелов Отрар – один из основных оплотов, – старался успокоить брата Угэдэй. – И взять его – это половину войны выиграть. Вот где слава будет!..

– Джучи пользуется тем, что родился раньше на несколько лет, – не слышал его Чагатай, сбившись на своё, давно для него болезненное. – Все хорошее достается только ему, во всем он всегда впереди… Несколько раз во главе целого войска побывал в походах. А мы с тобой до сих пор такого доверия почему-то не заслужили… Как это понять?! И ведь ни разу отец не предложил нас с собой взять!

– Ну и пусть! Ему видней. Чего тут мелочиться?

– Разве это мелочь – во главе отдельного войска покорять другие народы? И каждый раз ему такой почет, такая слава! А для нас с тобой ничего, на посылках бегаем… А вот если б нам доверили…

– Так нам и доверили, и не чего-нибудь – Отрар!.. Ладно, будем выполнять волю отца, – Угэдэй махнул рукой и отвернулся: «Да нам с тобой еще расти да расти до старшего брата. Если б двенадцать лет назад на месте Джучи были мы с тобой, то вряд ли сумели бы миром привести под крыло нашего Ила лесные народы. Вместо этого наверняка бы погорячились, восстановили бы их против себя и до сих пор бы, может, воевали с ними…»

Когда отец и на этот раз назначил Джучи главой отдельного войска, посланного в главном направлении, у братьев опять завистливо заблестели глаза.

Особенно был задет, конечно, Чагатай. Он аж в лице изменился от обиды: опять его заветное желание стать во главе отдельного войска не исполнилось… Начал было в горячке спорить с отцом, но тот довольно резко остановил его, а оставшись наедине, выговорил ему:

– Ты сперва научись управлять собственным характером, а потом проси отдельное войско… – Хан сказал это, глядя сыну прямо в глаза. – С таким характером ты ради славы ни людей не пожалеешь, ни лошадей, всех до единого оставишь на поле боя. Разве не так?

– Нет, не так… И откуда это видно? Ты до сих пор мне ни одного серьезного дела не доверял, а мне ведь уже много лет…

– Ну, вот… Тебе говорят одно, а ты твердишь другое! Пойми, человек должен сперва научиться обуздывать свой характер настолько, чтобы никто не догадывался, о чем он думает, научиться держать мысли при себе. Должен прежде всего в себе разобраться, знать свои хорошие и плохие качества, уметь управлять ими. Только такой человек способен понять другого. А если не понимаешь, не хочешь понять человека, как ты сумеешь его убедить, руководить им, направлять? Добрые или хотя бы деловые отношения с людьми можно установить, только хорошо понимая их, беседуя с ними – желательно откровенно, обстоятельно. А ты пытаешься силой, своим влиянием навязать свое мнение… Ну, навяжешь, но много ли проку будет для нашего дела? Только то войско, в котором все, начиная с нукера и кончая ханом, имеют общую цель и взаимно доверяют друг другу, может добиться выдающихся побед, полностью раскрыть свою мощь. И только такой военачальник имеет право на самостоятельные действия…

– А Джучи такой?

– Да, такой. Он знает поименно каждого своего человека, понимает их, даже малейшие их нужды воспринимает как свои собственные, старается сразу же решить, помочь.

– И я вроде стараюсь… – все еще ерепенился, покраснев, Чагатай.

– Сынок, родной мой… – Хан посмотрел на сына любящими, жалеющими глазами, прикашлянул сокрушенно. – Сказать про главный твой недостаток?

– Скажи…

– У тебя короткие мысли…

– Как это?

– Любая мысль, любое деяние имеет свою другую сторону, которую сразу не увидишь, не почувствуешь. Или даже несколько сторон. А ты из-за своей невыдержанности, горячности, даже не пытаясь оглядеть их, увидеть и понять, сразу кричишь на близких тебе людей, набрасываешься с руганью… И люди перестают думать, выполняя только то, что ты хочешь, свои здравые мысли и дельные предложения держа при себе. И не станут в следующий раз доверять тебе, говорить правду, помогать тебе же…

Кажется, на этот раз слово било не в бровь, а в глаз. Чагатай насупился, замолчал, опустил глаза.

– Я тебе постоянно об этом говорю или намекаю – так нет, ты даже не задумываешься… Перед тобой всегда виноваты другие, даже исполняющие твои же приказания. Никогда не признаешь собственной ошибки. И как ты исправишь ее, не признав? Раньше я все думал, надеялся: вырастет – поумнеет… – Хан говорил тихо, огорченно. – А тебе ведь скоро уже тридцать. Нет, пора тебе, пора уже оглянуться на себя…

– Как же мне быть, в таком случае? – довольно долго просидев молча, спросил Чагатай отчего-то охрипшим внезапно голосом.

Хан, собравшийся было подняться, сел опять, глянул на сына – то ли удивленно, то ли обрадованно:

– Вот это слова человека!.. Если б ты отныне взял за привычку задавать себе этот вопрос, то… то дело бы пошло куда лучше! А то любое замечание ты сразу принимаешь, оскалив зубы, даже не пытаясь задуматься, почему оно сделано, для чего, за что.

– Отец, ты не огорчайся из-за меня, ладно? Даю слово, что исправлюсь.

– Не надо, сынок, так быстро обещание давать. Чтобы принять решение изменить характер, свое поведение, человеку понадобится немало внутренних сил, воли, раздумий… Хорошо?

– Хорошо, – сказал Чагатай, опустив глаза.

Джучи продвигался с войском на север, расставшись с отцом, с тяжелым сердцем.

Ему дали в усиление тумэн зятя Барчука, но для выполнения задачи этого все равно было мало. Если учесть, что в каждой из крепостей, которые надо было взять ему осадой и штурмом, войск находится в несколько раз больше, чем у него, то начало похода выглядело никак не обнадеживающе…