Николай Лугинов - По велению Чингисхана

Во сне хан никогда, кажется, не принимает своего настоящего облика. Там он постоянно бежит от кого-то, спасается, все время ему грозит смертельная опасность. То и дело прячется, как беглый пленник, и украдкой наблюдает из-за укрытия за чьей-то свободной и достойной жизнью, завидуя тем людям…

Все думают, что он полновластен и могуч; но только он знает, что это такое – несвобода правителя, только он видит, сколько опасностей и угроз готовит будущее, сколько препятствий на его пути. Не знают, как он, владыка огромного государства, связан по рукам и ногам множеством условий и условностей, обязанностей и неотложных дел. Не догадываются, что он самый, может быть, несвободный средь них.

Во снах он подчас подробно и четко видит и слышит то, чего, бодрствуя не замечает, не осознает за множеством повседневных забот и тревог. Там время течет по-особому размеренно, будто давая возможность оглядеться, вспомнить упущенное, использовать в полной мере дар предвидения.

Этой ночью во сне он опять сидит на высокой горе в густой траве, колыхающейся под ветром, и внимательно рассматривает расстилающиеся внизу просторы. Насколько хватает глаз, всюду пасутся многочисленные стада и табуны. И вдруг он видит, что в его сторону стремительно скачет десяток явно вражеских всадников. Он еле успевает опуститься в густые заросли трав, прячется. Но как пахнут травы! Защекотало в носу, и чтобы не чихнуть, он зажимает лицо ладонями. Кони проносятся мимо, рядом совсем, копыта едва не задевают его…

И вдруг кто-то дергает его за ногу… Проснулся, вскинулся в темноте.

– Проснись… – послышался голос Джэлмэ.

– Что такое?

– Пришла весть с запада. Срочная…

– Ф-фу ты… – Тэмучин облегченно вздохнул, спасенный этим пробуждением от безжалостных копыт. – Ладно, сейчас выйду…

Нашарив руками одежду, оделся спешно в темноте и, только теперь проснувшись окончательно, вспомнил слово – «с запада»… Значит, весть от Хабырая-Илчи, скорее всего. Томительно долго что-то нет его, уже и весна прошла. Или решил с посланниками султана вернуться? «Но почему ночью поднял? И что это значит теперь – срочная?..» – замелькали в голове мысли.

Возле сурта столь темно, что будто бы и нет никого. И душно, уже и ночи не спасают от жары.

– Джэлмэ, где ты?

– Да здесь… Здесь я, – еле выдавил из себя Джэлмэ.

По его упавшему голосу хан сразу догадался, что вести доставили плохие.

– Ну?!. От Хабырая?

– Да. Плохо… Скверные вести.

– Как, опять?!.

– Опять… Султан, кажется, с последнего ума сошел. Велел убить Хабырая. Двух сопровождающих обрили наголо, остригли усы и отправили обратно, взвалив на них же седла их коней… Очень долго добирались, еле дошли.

– И… как понять это? Как он мог такое сотворить?

– Это знак пренебрежения к нам и вызова… Что тут понимать? Гордыня сатанинская. Хочет оскорбить, отрезать все пути назад. И себе, и нам.

– И оставить один – к войне… Ох-х!.. – почти простонал хан. – Опять, значит, война… Не дает нам Вышний Тэнгри мирной жизни.

– Что мне делать? Позвать тойонов?

– Н-нет… – почему-то с трудом выговорил хан. – Нет смысла. Теперь уж спешка ни к чему. Теперь мы спокойно должны готовиться к большой войне. К большой, меньше не получится. А ты никому эту весть не сообщай. Пока обдумаем, взвесим все; а сообщим, когда примем окончательное решение о начале вторжения…

Замолчали надолго оба, и Джэлмэ показалось, что прошла целая вечность.

– Тэмучин… – позвал он, не выдержав тяжести этого молчания.

– Что?

– Почему молчишь-то?

– А что тебе говорить? Ты сам все понимаешь.

– Как скверно все обернулось…

– Что поделать… не по нашей воле получается. Каждый раз будто что-то невидимое толкает нас в самую стремнину. Я как-то перед сном, давно уже, опрометчиво подумал: вот мы, правители, выбираем путь, которым пойдут народы… Выбираем, да, – но тот ли, которым хотим идти? Тот ли, какой нужен?..

Тэмучин замолчал. В это время в прогал между туч вышла, засверкала в темной выси одинокая звезда.

– Смотри, звезда! – подняв голову и с надеждой, вдруг в нем затеплившейся, сказал Джэлмэ. – А это ведь хорошая примета – для нашего нового дела!

– Да ты же вроде… – удивился хан, но не договорил. – Что, воевать собрался, приметы всякие высматриваешь? Так ты ж всегда был против войн, всячески старался отговорить…

– Не могу, когда такое бесстыдство и подлость творятся, – сказал Джэлмэ голосом человека, принявшего бесповоротное решение. – Где наша не пропадала, а я решительно за возмездие Мухаммету. А степь широка, счастье военное изменчиво… И не таких молодцов кости остались там лежать, и для моих при нужде место найдется…

– Как, однако, страшно… – ехидно ответил, усмехнулся в темноте хан, но голос его был совсем не веселый.

Исчезла и одинокая звезда, сверкнувшая в вышине на краткий миг. Все поглотила еще более сгустившаяся предутренняя темнота.

«Почему он сомневается, когда все так очевидно? – думал Джэлмэ. – Надо было б ударить прямо сейчас, пока не остыл гнев народа от такого невиданного доселе вероломства, когда попраны все вековые традиции и обычаи, все государственные установления…»

Многие тойоны были такого же мнения, но хан решил иначе.

Он собрал на Курултай глав и старейшин всех родов и племен, тюсюмэлов, тойонов, чтоб выслушать их мнение.

Тойоны, конечно же, все высказались за то, чтобы немедленно наказать султана за его черные деяния, не укладывающиеся ни в какие понятия чести и долга. Усугубить одно преступление, пусть и невольное, может быть, другим, злобным и оскорбительным – нет, такое прощать нельзя!..

Многие горячие головы, даже из стариков, настаивали на немедленном начале войны, но хан не согласился:

– К войне нужно готовиться основательно. И какой поход, когда стоит такая жара? Соберемся в верховьях Иртыша, в предгорьях прохладных, какие славятся отменными пастбищами, чтобы кони отъелись, отдохнули… Станем сушить рыбу, мясо, чтобы хватило надолго, – сказал он. – И готовиться будем к долгому и изнурительному походу. Эта война продлится самое малое два-три года. Нас мало, так что придется распределить по местам каждый сюн и мэгэн, просчитать каждый шаг, продумать и улучшить тактику действий в бою, чтобы не допускать бессмысленных потерь. Это первое. Во-вторых же, предупреждаю, не надо гнаться за численностью, набирать неподготовленных, случайных людей, ослаблять тем самым наши ряды, разжижать. Потому мы должны найти способы победить врага не численностью и тупой силой, а умом, воинским умением и хитростью, предвидением… Война, повторяю, будет долгой и нелегкой… Я сказал! Вы услышали!

– Ты сказал! Мы услышали! – единоголосо ответил Курултай.