Николай Лугинов - По велению Чингисхана

Попытались добиться, чтобы отдельные части не очень растягивались, не отставали сильно, дабы не дробить и без того малые силы и успевать на подмогу друг другу в случае надобности. Правда, из этого мало что вышло.

Но больше всего беспокоило, вызывало сомнения Джучи то, что на этот раз он один возглавлял войско.

– Завистники, я знаю, говорят про тебя, что все твои победы – результат того, что в походах вы всегда вместе с Сюбетеем… Может, в этом и есть доля правды, – сказал однажды отец, когда они остались вдвоем, – но пора эту долю уменьшить. Так что на этот раз возглавишь войско самостоятельно.

Снижали быстроту продвижения войска и большой обоз Барчука, и темнота здешних ночей. Потому начинали движение рано утром, стараясь идти напрямик, сокращая путь, и останавливались только тогда, когда окончательно темнело. И расположились станом, не доходя до крепости Сыгнах пяти кес, отправили во все стороны небольшие разведывательные отряды.

Впрочем, на внезапность рассчитывать тут не приходилось. По пути следования они не раз замечали вдали людей на удивительно быстроногих прекрасных конях, наблюдавших за ними со стороны, пытались даже погнаться за ними, но те в открытой степи легко отрывались от преследования. Не стоило гоняться, тем более вступать в схватку с ними потому еще, чтобы не восстановить против себя этих людей, открыто не нападавших, да и в незнакомой местности легко можно было угодить в любую засаду.

У местных жителей узнали, что это туркмены, странный народ, селящийся в дальних уголках пустынь, где не выжил бы никто другой, и что славится он необыкновенными скакунами.

Говорили, что туркмены, как и кипчаки, считаются самыми лучшими воинами в этих краях, и потому местные правители часто нанимают их в свою конницу. К тому же первой женой султана Мухаммета стала дочь туркменского правителя, и именно ее сыну, знаменитому Джалал-ад-Дину, с раннего детства прочили престол отца, а недавно это вроде бы подтверждено самим султаном…

Все эти сведения вызвали особую тревогу Джучи, и он сразу же сообщил их отцу. И создал особый отряд на отборных конях, чтобы самим следить за ними издалека, отпугивая, но не применяя ни в коем случае оружия. Но и от наблюдения туркмены каждый раз легко ускользали.

«О, какие молодцы! Вот бы каким-то образом перетянуть на свою сторону таких воинов на таких удивительных конях!» – мечтал Джучи.

Если же этого не получится, то будет очень опасно иметь в противниках такой воинственный, исключительно хорошо подготовленный для войны в пустыне народ. Но вроде бы и отношение со стороны туркменов к ним тоже не враждебное. Просто наблюдают издали и наверняка передают свои сведения сартелам.

– Мы не трогаем тех, кто нас не трогает! – сказал еще раз Джучи своим соратникам и, получив от отца подтверждение этим своим словам, через несколько дней подошел к Сыгнаху. Вряд ли это было неожиданностью для противника, все ворота крепости были наглухо закрыты. И потому монголы сразу по прибытии начали собирать и расставлять по местам привезенные с собой камне- и огнеметы.

Джучи решил отправить в крепость купца Хусейна, родившегося и выросшего здесь, а теперь прибившегося к монголам, придав ему двух сопровождающих, на переговоры о сдаче крепости без боя. Хусейн по происхождению был джут, из местного еврейского кагала, и по обыкновению этих людей везде имел широкие знакомства, не считая своих соплеменников. Выбрали его, весьма умного и хитрого, исключительно ловкого человека, на роль переговорщика, надеясь, что из любого сложного положения он найдет выход и сумеет уговорить осажденных.

– Положение, прямо скажу, очень сложное, так что хоть и побаиваюсь немало, но не могу отказать вам, потому и иду, – сказал Хусейн, движением руки отбрасывая с высокого лба упавшие рыжие завитки волос. – Если не смогу вернуться, то не оставляйте заботами мою жену, сына и дочь…

– Что за мысли?! Ты же знаешь, как я к тебе отношусь, а слово наше крепко, – ответил, исключая какие-либо сомнения, Джучи. – И оплата этого дела уже отсчитана. А ты собери все свое ораторское умение, объясни, что лучше для них сдаться без крови, постарайся убедить их в том, что не причиним зла им, даже примем в свое войско желающих… И много у тебя там знакомых?

– Тут я близко знался только с купцами. Но эти люди наверняка уже заранее удалились в более безопасные места.

– Если б ты сумел силой своего красноречия, ясностью доводов убедить их, нашел бы такие слова…

– Вести переговоры в спокойное, мирное время – это одно, а в такой сложный момент, когда люди в панике и неспособны думать широко, это совсем другое…

– Но тебя многие там знают?

– Поскольку купец всегда на виду, то да, меня многие знают. Но неизвестно, чем обернется на этот раз моя известность… – Хусейн вздохнул, помолчал. – Я хотел бы повидать сына.

– Конечно. Он ведь у Аргаса? – Джучи повернулся назад, подозвал чербия Хондогора и что-то шепнул ему. – Скоро твой сын прибудет сюда.

– Я ведь не военный человек, подобно вам равняющий смерть со сном, и если честно признаться, то побаиваюсь идти в самое логово встревоженного врага… – Хусейн вытер бисерины пота со лба, даже раскраснелся от волнения. – Кто знает, как воспримут они саму мысль о сдаче? Может, сочтут ее за смертельное оскорбление…

– А я поражаюсь купцам, отправляющимся в дальние страны с грузом товаров, очень притягивающих всяких разбойников, – рассмеялся Джучи. – Откуда столько смелости?! Как бы ни было сильно желание разбогатеть, купцом может стать только очень мужественный человек! Ведь вместе с товаром можно и душу отдать в любой момент – и зачем тогда нужно богатство?!. А с нами, постоянно пребывающими под защитой огромного войска, что может случиться? Ну, убьют в честном бою, но там ты не беззащитная жертва грабителей, а грозный враг своих врагов…

– Да, получается так как будто… – несколько оживился Хусейн. – Но купец не может без движения, без странствий. Как ни опасна дорога, а всё тянет в путь. Все-то время кажется, что упускаешь что-то лучшее, не успеешь куда-то, выгоду прогадаешь…

Учебный тумэн Аргаса не отставал от основных войск и прибыл к Сыгнаху почти одновременно с ними.

Сыгнах оказался старой крепостью, построенной три-четыре века назад, небольшой по занимаемой площади. Стены толстые, но средней высоты. Вокруг всей крепости шел заполненный водой ров, для чего к нему прорыты были арыки. Воду здесь используют, кажется, еще бережней и умелей, чем китайцы, все посевы и посадки орошаются, иначе никакому растению в такой жаре попросту не выжить. Да, нужда научила жить человека везде – и здесь, в нестерпимом порой зное, и на вечной мерзлоте.