Юзеф Крашевский - Фаворитки короля Августа II

— Ваше сиятельство, — сказал посланец, — я прибыл к вам по приказанию моего всемилостивейшего государя с тем, чтобы объявить вам, что вы свободны; вы можете хоть сию же минуту оставить этот замок и жить, где вам будет угодно.

Ко́зель посмотрела на привезшего ей эту новость, потом потерла рукой лоб и проговорила:

— Я свободна? Вы, кажется, это мне сказали. Я свободна оставить Столпянский замок хоть сию же минуту…

— Точно так, графиня.

— И могу жить, где я захочу?

— Где вам угодно.

Она покачала головой и, грустно улыбнувшись, начала как бы сама с собою:

— Свобода, свобода! Для чего ты мне теперь, когда весь мир мне чужд и я ему чужая? Куда я пойду? Где стану жить? Где мне угодно… Но мне, господин офицер, нигде не угодно жить.

Геннике молчал.

— Да, — повторила она, — эта свобода, этот дар нового государя, который вы привезли печальной арестантке, немножко запоздал и теперь ни на что мне не нужен. Свобода, то есть жизнь между людей, теперь для меня была бы не благополучием, а несносным бременем. Мне здесь лучше; я уже сроднилась с этими стенами; в них я прострадала в унижении и неволе долгие годы; в них я выплакала все мои слезы; в них успела отвыкнуть от самой свободы и не хочу с ними расстаться; не хочу жить нигде в другом месте! Возвратитесь, молодой человек, к вашему всемилостивейшему королю и передайте ему, что вы от меня слышали.

Геннике поклонился.

— Да, — продолжала Ко́зель, — доложите его величеству, что я шлю ему мой привет; желаю ему благополучно царствовать, к славе своей и на благо народу; а для себя прошу у него одной милости: дозволить мне остаться здесь, в этом замке, где я провела многие годы и хочу здесь же умереть.

Геннике отвечал, что он в точности доложит обо всем этом государю, и с тем откланялся и уехал.

Легко догадаться, что желание графини было удовлетворено, и она осталась жить в замке. Ей тогда, в 1733 году, исполнилось уже пятьдесят три года, и она не надеялась жить долго, но высшей волей было решено иначе.

Оставаясь обитательницей, но не арестанткой Столпянского замка, Ко́зель устроилась в башне очень удобно и по-прежнему неустанно занималась чтением. Вниманием ее преимущественно пользовались еврейские религиозные книги и вообще литература Востока и кабалистика. Она постоянно окружала себя евреями и через них доставала все, что ей было нужно. Пенсии в три тысячи талеров, которую она получала, ей было довольно и на жизнь и на покупку книг, а также на выкуп нескромных медалей, которые однажды после одного спора с ней приказал выбить Август II. Кроме этих нескромных медалей она скупала также редкие талеры, на которых королевский герб был соединен с ее гербом. Это было сделано по ее просьбе еще тогда, когда она думала, что имеет права второй жены Августа. Талеры эти, впрочем, были выпущены в самом незначительном количестве. После смерти Ко́зель несколько десятков штук этих монет нашли в ее кресле.

В тюрьме и на свободе Ко́зель сохраняла свою гордость и не изменила ей и теперь: всем местным чиновникам, духовным лицам, точно так же, как и простолюдинам, она говорила «ты» и лицам, посещавшим Столпень, приказывала объявлять свое благоволение. После семнадцатилетнего заточения при жизни Августа II она прожила здесь все время царствования Августа III и Брюля, обе силезские войны и всю семилетнюю войну, первый выстрел которой раздался под стенами этого замка.

Прусский генерал Вернер, подступив к этой защищенной несколькими инвалидами крепости, овладел ею.

Фридрих Великий во время войны аккуратно выплачивал графине Ко́зель назначенную ей пенсию; но только той дрянной монетой, которую тогда называли «ефраимитами». Ко́зель прибивала эти легковесные талеры гвоздиками к стенам.

Во время занятия австрийцами Дрездена знаменитый принц де Линь, бывший тогда полковником драгунов, нарочно ездил в Столпень, чтобы представиться графине. Она его приняла и в первое же свидание с ним рассказала, что, изучив все главные религии, она нашла большие преимущества в гебраизме и исповедует еврейскую веру в единого Бога. Она говорила также принцу, что не скучает в Столпене и остается здесь, потому что ее никто в свете не знает, а знакомиться ей поздно, потому что остается немного жить. Ей тогда было уже восемьдесят два года; но она была еще так бодра, что после писала де Линю письмо, которое, впрочем, едва можно было разобрать, а понять и совсем невозможно: оно было полно мистических сопоставлений и магических формул.

Из других источников известно, что знаменитому в то время ориенталисту, суперинтенданту Боденсшатцу, графиня поручила перевести себе с еврейского языка книгу и послала ему за эту работу двадцать талеров при письме, которое подписала: «Barroneus Lobgesang» . Окончив заказанную ему переводную работу, Боденсшатц получил еще шесть дукатов в награду. Потом она заказывала ему также переводы разных религиозных еврейских трактатов и платила по луидору за каждый параграф. Боденсшатц очень хотел знать, для кого он работает, но узнал только, что его письма и посылки, которые он адресовал в Дрезден, забирал какой-то посланец по имени Шмидефельдт, он же привозил и отправлял ему и ответы; больше же он ничего не допытался. Но наконец этот неизвестный корреспондент и заказчик сам пригласил Боденсшатца в Дрезден, предложив притом заплатить все его путевые издержки. Боденсшатц приехал, и кого же он нашел в Дрездене? Его встретила очень странная особа в полном облачении ветхозаветного первосвященника. Боденсшатц был поражен этой оригинальностью, но тотчас узнал в этой приехавшей для свидания с ним особе женщину. Это была Ко́зель. Они свиделись и долго беседовали, и после того еще неоднократно съезжались для совещаний по интересовавшему их предмету.

Графиня всегда принимала ученого дружески и жадно слушала его толкования Талмуда и других писаний еврейских ученых раввинов.

Ко́зель даже хлопотала через тогдашнего президента консистории графа Ганцендорфа, чтобы Боденсшатца назначили пробстом в Столпень, но это не состоялось, потому что Боденсшатц был отозван князем Байентцем. Впрочем, Боденсшатц и сам едва ли пожелал бы близкого сообщества графини, так как ему не нравились ее слишком резкие выпады против христианства.

Наконец 2 апреля 1765 года графиня Ко́зель скончалась, на восемьдесят пятом году от рождения; смерть ее была весьма тиха и покойна. 5 апреля ее смертные останки были самым скромным образом погребены в замковом костеле, но над могилой ее не сделали ни памятника, ни надписи.

Она оставила после себя троих детей, признанных королем. Граф Фридрих Август Ко́зель родился в 1712 году и был генералом кавалерии, шефом гвардии и владетелем замка, который носил имя Ко́зель . Фридрих Август Ко́зель был женат на девице Гальцендорф и скончался в 1770 году, оставив одного сына, который умер бездетным. Из дочерей графини Анны старшая — Августа Констанция — была выдана замуж за графа Фризена и принесла ему за собой в приданое Кенигсбрук; она умерла в 1737 году. Младшая же, Фредерика, родившаяся в 1709 году, вышла за подскарбия Фридерика Христиана Мошинского, который умер в 1737 году; а она пережила его почти на целое полустолетие и во время могущества Брюля играла очень видную роль в Саксонии. Ее богатый дом под названием «палаца Мошинских» снесен очень недавно. Он стоил целых бочек золота.