Уильям Эйнсворт - Джон Лоу. Игрок в тени короны

— Очевидно, я лишился доверия Вашего Высочества: моему совету не придают значения, — пробурчал Ноайль.

— Если мой совет так мало значит, то ясно: я должен отказаться от занимаемой мною должности, монсеньор, — сказал Агессо.

— Принимаю вашу отставку, месье, — холодно ответил регент.

— В таком случае, монсеньор, так как я в этом деле действовал заодно с канцлером, то у меня нет другого исхода, как уйти из совета финансов, — добавил Ноайль.

— Сделайте одолжение, герцог! — сказал регент.

— Если бы господин Лоу, как иностранец, не был лишён возможности занять должность министра финансов, я мог бы думать, что Ваше Высочество предназначили моё место ему, — заметил Ноайль со злобной усмешкой.

— У меня другие намерения, сударь, — гордо сказал регент.

— Если Его Высочество не может назначить Лоу министром финансов, — заметил Дюбуа, — то ничто не помешает ему руководиться указаниями столь способного советника.

— Я не могу не поздравить Его Высочество с его тайными советниками, — быстро ответил Ноайль. — Но хотя вы, господин аббат, и не находитесь в таком бесправном положении, как господин Лоу, я посоветовал бы вам держаться в стороне. Ваше вступление в совет ознаменовалось бы уходом оттуда всех важных лиц в королевстве.

Дюбуа не ответил на эту колкую насмешку, но только бросил на Ноайля взгляд, который тот всегда вспоминал, и не без основания.

— Не думаю, что вы будете недовольны моим выбором вашего преемника, герцог, — заметил регент.

— Мне любопытно знать, кого Ваше Высочество почтит назначением?

— Эту должность займёт первый, кто войдёт в кабинет, — сказал регент, услышав за дверьми лёгкий шум.

Как только он произнёс эти слова, створчатые двери были широко растворены лакеем, громко выкрикнувшим имя Аржансона.

— Аржансон! — шепнул Ноайль канцлеру Агессо. — Теперь понимаю всё. Наша отставка была подстроена заранее.

— Я отгадал что происходит и потому добивался отставки, — сказал товарищ.

Начальник полиции смотрел мрачно и пристально, как всегда, по его невозмутимому лицу ничего нельзя было узнать.

— Мне нужен председатель совета финансов, — сказал ему регент.

— Я готов принять эту должность, монсеньор.

— Вот приказ о вашем назначении, — сказал герцог Орлеанский, подписывая бумагу и подавая её Аржансону, который взял её с принуждённым поклоном. — Вы видите, герцог, ваше место быстро заполнилось, — прибавил регент, обращаясь к Ноайлю.

— Большой трудности в этом не было, монсеньор, раз назначение это заранее подготовлено.

— Но у меня есть ещё одно свободное место — мне нужен хранитель печатей.

— Это место вполне подходит мне, — ответил Аржансон.

— Конечно, подходит, — сказал Агессо. — Он занял бы все государственные должности, если бы ему предложили их.

Регент подписал другой приказ о назначении и вручил его Аржансону, который принял его с таким же принуждённым поклоном, как и первый.

— У Вашего Высочества будет очень способный министр финансов и очень деятельный хранитель печатей, — сказал Ноайль. — Он, с одной стороны, будет слушаться внушений мистера Лоу, с другой — внушений аббата Дюбуа.

И герцог с глубоким поклоном вышел с Агессо, заметив последнему, когда они покидали кабинет:

— Нас перехитрили, но мы отомстим.

В то же время и Кроза отвесил регенту глубокий поклон и удалился.

— Первым делом у нас будет столкновение с парламентом, — заметил Дюбуа. — Там враги господина Лоу начнут против него войну.

— Я смеюсь над их злостью, — сказал Лоу. — Личные опасения не отклонят меня от исполнения моего великого плана. Я уже излагал Его Высочеству, — прибавил он, обращаясь к Аржансону, — что предполагаю постепенно погасить потерявшие доверие государственные бумаги и изъять из обращения две пятых билетов, поместив их в Западную Компанию.

— Я одним ловким ударом погасил бы весь долг, — сказал Аржансон. — Пусть будет издан указ, повышающий ценность серебряной марки с 40 до 60 ливров! Я достану слитки, которые будут чеканиться по расценке в 60 ливров в марке. Следует затем приказать, чтобы 48 ливров монетой, весом в 9 унций, и 12 ливров государственными билетами были представлены для получения новой монеты. Такими средствами мы приобрели бы шестую часть звонкой монеты и все государственные билеты.

— Мне не нравится этот план, — сказал Лоу. — Он послужил бы причиной общего и справедливого негодования. Недостойно государства расплачиваться подобным образом со своими заимодавцами.

— Я не могу противиться первому же плану моего нового министра финансов, — сказал регент. — Эта мера, конечно, не встречает моего полного одобрения, но пусть она будет испробована.

— Считаю необходимым заявить Вашему Высочеству, что она нанесёт сильный ущерб моей системе, — заметил Лоу — Общество вообразит, что я побудил принять эту меру, в то время как я решительно против неё.

— Я принял важные должности, на которые Вашему Высочеству угодно было назначить меня, вовсе не предполагая быть автоматом, про которого говорил герцог Ноайль, — сказал Аржансон. — План принадлежит мне — я принимаю ответственность за него всецело на себя.

— Он неизбежно приведёт нас к столкновению с парламентом, — сказал Лоу. — Члены его откажутся принять этот указ.

— Пусть попробуют пусть рискнут властью! — воскликнул Аржансон. — Власть парламента должна быть ограничена.

— Вот тут я с вами совершенно согласен, — ответил регент. — Во всяком случае, указ будет издан. В то же самое время вы получите письменный патент для учреждения Западной Компании, — прибавил он, обратившись к Лоу.

На этом совещание закончилось.

Как предвидел Лоу, обнародование присоветованного Аржансоном указа о новой перечеканке монеты в 60 ливров на серебряную марку, что уменьшало почти на 50% её ценность, уже сокращённую прежней перечеканкой, возбудило столь сильное народное волнение, что оно угрожало революцией.

Парижский парламент, недавно уже вступивший в противоречие с регентом, объявил ему теперь открытую войну, издав указ, воспрещающий принимать новую монету. Этот указ был немедленно лишён силы регентом, как противный королевской власти, и всем типографщикам было запрещено, под страхом смерти, печатать его. Но парламент не был устрашён этим и расклеивал на стенах рукописные копии. Богачи немедленно подняли тревогу, и все денежные сделки подверглись сильной задержке. Депутация от парламента, во главе с президентом Мэмом, ожидала регента в Пале-Рояле, но он принял её холодно и распустил, не сделав никаких уступок. Простой народ начал уже роптать, и возникли новые опасения взрыва.