Петр Еремеев - Ярем Господень

— Вот, как и обещал. Прими…

Храмовый образ Пресвятые Богородицы Живоносного Ее Источника, обложенный позолоченным серебром, восхитил Иоанна.

Масленков поддакнул:

— Да, есть и в нашем Арзамасе пресловущие изографы!

Далее Иван Васильевич разложил напрестольную одежду: пелены, церковную посуду.

Подошёл званый Дорофей.

— Прими икону и уверди на месте. Коробья есть?

— В ризнице два больших сундука приготовлены. А спицы для облачений сам набил.

— Улаживай тут…

Вышли из церкви. Ещё на паперти увидели поднимающийся к кельям воз от темниковской дороги. На телеге были привязаны два больших плетёных короба.

— А это кто таковы?

Купец улыбался.

— Мои! Красное щепье везём. Завтра народ за столы пригласишь — чашки, ложки, стаканы, блюда, братины — всё буде нужно. Я даже чарки кленовые красные и ковши кленовые же закупил, — по-детски радовался Масленков. — У Артюшки Кондратьева из Выездной слободы целый воз отстегнул, а он уж со своим товаром в Москву наладился…

— Ну, ухарь-купец… Снял ты с меня заботу…

Внизу, у Сатиса, собирались прибылые люди на освящение церкви. Вздымались вверх оглобли телег, задымились костры.

— Ты смотри-ка… — удивлялся Масленков. — Пробудился запустелый Сараклыч. Не на ратную брань собираются сюда, не в доспехах, мечами опоясанные, а в праздничных одеждах под сень храма Господня…

— Для вечери любви сходятся православные, — согласился Иоанн.

— Ну, муж честен, оставляю тебя — отдыхай, а мне поклоны бить приезжим. Гляди-и, кто-то ещё пылит… А ты, друже, к Дорофею в келью напросись, у меня Павел на постое…

Подъехали арзамасские купцы Иван Сальников, Михаил Милютин и Иван Курочкин. Широко разложили свои дары: покровы, красивую завесу к царским дверям, одежду на жертвенник, стихарь, тафтяные покровцы на сосуды… [42]

— Это вот монахиня Никольского монастыря Анфиса Аргамакова с подношением. Тут — ризы луданные, оплечья золотом затканы… — кучер Милютина выкладывал и выкладывал из лубяного короба. — Кажись, всё…

— Красоты души оказали… Узнаю работу арзамасских мастериц! Купцы честные! Передайте Анфисе братский поклон!

Подъехал дворовой Фёдора Яковлевича Улыбышева. Дворянин с матерью Анисьею дарили две тафтяные епитрахили.

Послал киндяк красный арзамасский подьячий из дворян Жуков. [43]

Священник села Юсупова Алексей Иосифов несколько дней помогал строить церковь, а теперь вот принёс покровы…

Ближе к вечеру подъехали обозом крестьяне Кремёнок. Они, оказывается, миром наварили пива и привезли его в бочках. А каждый порознь привёз хлеба, круп, масла, яиц и разную посуду.

И уж совсем неожиданно объявился на монастырском дворе управляющий господ Леонтьевых — Андрей Трофимов, тот самый, что весной приводил мужиков изгнать монахов из пустыни.

— Ещё раз с повинной головой, святой отец, — смущался Трофимов. — Привёз вот брашное, а також вино и пиво. Коли благословите, то приму распоряд завтра за столами.

— Не таю обиды человек ты подневольный… Будь завтра кравчим, согласен. С Дорофеем всё согласи!

…Из Кремёнок встречали крестный ход.

Селяне принесли два колокола, аналой, служебные книги, церковную утварь.

Настал ясный тихий вечер, какой обычно и бывает в лесной таёжине. Иоанн с колокольни оглядел сотни и сотни мирян подходящих к храму и в радости подумал: вот собрались они, как древний Израиль в пустыне вокруг Скинии Свидения. Благодарение Всевышнему!

В первый раз раздался на Старом Городище первых звон церковных колоколов, призывающих православный люд на славословие Божие.

Строго по уставу совершили всенощное бдение.

Церковь, конечно, не вместила всех желающих войти в неё — плотное кольцо мужиков и баб в белых чистых холстах окружало храм — окна и двери открыты, а вечер долог и светел, июньская же ночь была полна особого святого таинства…

Иоанн почти не сомкнул глаз в эту ночь. А и до сна ли!

Вся пустыня — вокруг церкви и до Сатиса — наполнена народом и все ждут нового дня, праздника, ещё одного торжества православия!

На другой день архимандрит Арзамасского Спасского мужского монастыря Павел произвел торжественное освящение новозданного храма.

…Отпели Божественную литургию, принесли первую бескровную жертву о здравии всех тайных и явных благотворителей и о упокоении душ всех усопших о Господе…

Как весело, зовуще звонили колокола!

И как у всех душа радовалась: ещё одним святым домом усердствующих, молящихся стало больше на отчей земле!

После освящения Иоанн пригласил всех собравшихся на общую трапезу.

После он записал, всё ещё полный торжества в душе:

«Разумно бо бысть зде всем, яко все строися Божиим Промыслом о той Святой Церкви и яко мощно о ней всем глаголати со Апостолом: о глубина и богатства, и премудрости и разума Божия! Яко не испытани судове Божии и не исследовани пути Его! Кто бо разуме ум Господень? Или кто советник Ему бысть? Во истину убо сказание чудно есть! Освятил есть селение Свое Вышний!»

Душа так высоко сказала…

А летописец в нём написал:

«Так совершилось освящение святого храма Пречистыя Богородицы Живоносного Ея Источника в Саровской пустыни в лето от Рождества Христова 1706-е, индикта 14, круг солнца В, вруцелета А, литера азбучная В, месяца Июния в 16 день…»

Проводили гостей, и таёжная тишина опять объяла Старое Городище. Только по утрам и вечерам её мягко колебал колокольный благовест, зовущий монахов к молитве, чтобы не впасть в духовное усыпление.

Иоанн ходил задумчивым, внутренне притихшим — в нём избывалась усталость последнего времени. Потом опять захватило беспокойство, позыв к делу. И вспомнилось, что после освящения храма архимандрит Павел, как бы невзначай, обронил:

— Я тебе, вместе с книгами, две стопы бумаги привёз — Дорофею передал. Мыслю, бумага скоро понадобится.

Так скоро оказалась нужной бумага! Приказно сказал себе: садись, монах, писать устав монастыря, пора!

В келье на столе книги и книги. Покрытые кожей, холстами, медные фигурные застёжки откинуты, в толще сухих страниц множество закладок из шелка, простого льна и даже тиснёной кожи…

Иоанн медленно ходит по келье, перебирает в памяти наставления отцов церкви.

Предостерегал некогда Ефрем Сирин: «Велика пагуба душам, иде-же правила и управление душ не жительствует…»

Святой Василий Великий основу иноческого общежития поставляет тако: в содружестве совершеннейшем!

Иоанн Златоуст говорил мудро: в общежитии кто будет мал или велик — не зрить на того и другого… Велик в монастыре тот, кто и худейшее дело ускоряет делати. Там едина трапеза всем, едина пища, одинаково одеяние, селение и питие, несть тамо мое и твое, тамо изгнан глагол: виновный…