Сергей Красов - Клады и кладоискатели

Валера так и сделал. Почти. Сначала съездил в Санкт — Петербург, выставил на одном из Интернет — аукционов перстень, а на другом — колье. Всё с гербами Гогенцоллнеров.

Затем посетил столицу России. Здесь тоже в двух местах выставил на продажу кинжал с ножнами, украшенными тем же гербом, и комплект золотых серёжек с брошью.

Вечером, уезжая с Белорусского вокзала в поезде «Москва — Полоцк», Валера терзался сомнениями. В Москве столько аукционов! Если ещё хотя бы в десяти местах выставить по одной вещи… Чего время тянуть? В его памяти отпечатались изумлённые и восхищённые глаза оценщиков на всех без исключения аукционах. Не часто им приносят на продажу такие уникальные вещи. Россия огромная страна. Кто сможет соединить в одно целое появление в разных местах ценных вещей с одним и тем же гербом и выйти на источник? На Валеру, который и живёт то в другой стране?

Но, оказывается, нашёлся человек, который смог сразу всё понять. Им оказался генерал-майор госбезопасности в отставке Чернушевич Роман Григорьевич. Тот самый, что в конце войны был в звании старшего лейтенанта.

Несмотря на свои восемьдесят восемь лет, Роман Григорьевич чувствовал себя довольно-таки бодро. Соседи по его загородному дому регулярно наблюдали стройного пенсионера на утренней пробежке. Они дружно удивились бы, если бы узнали, что ему не «слегка за шестьдесят», а далеко за восемьдесят. Привычка к здоровому образу жизни и служебная необходимость поддерживать спортивную форму, сделали своё дело. Чернушевич никогда в жизни не курил и не увлекался спиртным. Всю жизнь занимался любимым делом — боролся с вывозом из страны народного достояния: исторических ценностей.

В далёком 1945 году, на следующий день после того, как Роман Чернушевич, вернувшись в часть, доложил о неудачном результате командировки, его пригласили в ведомство Берии и предложили новую интересную работу.

— Война закончилась, — хозяин кабинета в местном УНКГБ лысоватый майор пристально разглядывал стоявшего навытяжку старшего лейтенанта, — вы уже думали, чем будете заниматься в мирной жизни?

Роман пожал плечами:

— Буду работать по специальности — учителем истории в школе.

— А вы, Роман Григорьевич, не хотели бы работать по специальности и одновременно продолжать карьеру офицера?

— Это как? — Чернушевич растерялся. Ему действительно нравилось быть офицером, нравилась офицерская форма, погоны на плечах, восхищённые взгляды девушек, завистливые взгляды некоторых штатских. И в то же время, его с детства привлекала история. Он зачитывался историческими справочниками, как некоторые — приключенческими романами.

— Как можно совместить службу в армии с историей? — Он удивлённо повторил вопрос, пока майор, не спеша, открыл коробку с надписью «Казбек», достал и прикурил папиросу.

— Ну, скажем, не в армии… у нас тоже офицерские звания, — майор показал глазами на свои погоны. — Короче, нам нужны люди, которые могут отличить предмет, представляющий историческую ценность от красивой безделушки. Вы, Роман Григорьевич, как раз таким человеком и являетесь.

— Ну, какой я специалист, — Роман засмущался, — есть более опытные и квалифицированные спецы. Вы же можете привлечь любого.

Майор поморщился:

— Привлечь можем. Но, во-первых: не скромничайте, мы за вами в последнее время внимательно наблюдали. У вас довольно-таки глубокие знания в нужных нам направлениях. А во-вторых: кому бы вы сами больше доверяли — собственному сотруднику или случайному пархатому еврею?

Чернушевич представил себе хитроватые лица знакомых антикваров и ювелиров и невольно усмехнулся.

— Я вижу, вы меня поняли, — майор положил на стол листок бумаги, — пишите рапорт.

Так Чернушевич начал служить в УНКГБ, затем в МГБ, после в КГБ. Только в ФСБ России не успел послужить — ушёл в отставку в звании генерал — майора.

Первое время плотно занимался возвращением государству растащенных по частным коллекциям произведений искусства, имеющих историческую ценность. Через пять лет после войны даже пришлось вновь встретиться с бывшим своим командиром генералом Ларионовым.

Чернушевич — тогда капитан госбезопасности — прибыл на квартиру генерала запаса во главе группы оперативников и предложил ему добровольно выдать вывезенные из Германии исторические ценности.

Генерал мгновенно оценил ситуацию и отдал всё, что было, даже то, что никогда не смогли бы найти при обыске. Тем самым избежал привлечения к уголовной ответственности.

— Далеко пойдёшь, капитан, — сказал он на прощание Роману.

Как в воду глядел. Не многим в КГБ удаётся дослужиться до генеральских лампасов. Чернушевич пережил и Берию, и Семичастного, и Андропова. Спокойно и добросовестно делал своё дело. Не примыкал ни к каким внутренним группировкам, не лез в политику. Постоянно совершенствовал личную квалификацию и добивался этого от подчинённых. После выхода на пенсию, Роман Григорьевич создал и возглавил фонд, занимавшийся розыском и возвратом исторических ценностей законным владельцам. (Не бескорыстно, конечно). Такая вот общественная организация с правом коммерческой деятельности. Чернушевич прекрасно знал, кто в мире готов выкупить те или иные раритеты за любые деньги. Несмотря на то, что основная часть выручки уходила государству, и фонд, и генерал лично не бедствовали.

Чернушевича регулярно беспокоили из родного ведомства, просили оценить ту или иную вещь. Его мнение по-прежнему считалось самым авторитетным и непререкаемым.

Любимым развлечением отставного генерала было разглядывание в Интернете выставленных на продажу раритетов.

Как только на питерских аукционах появились в продаже две вещи с гербами Гогенцоллнеров. где-то глубоко в подсознании у Романа прозвенел колокольчик. Чем больше он разглядывал изображения на экране монитора, тем громче звенел этот колокольчик. Когда колокольчик стал греметь как колокол, Чернушевич не выдержал и снял трубку телефона.

— Привет, Коля! Узнал? — Сказал он в трубку.

— Конечно, узнал, Григорьич! Как здоровье? — Генерал-майор Спиридонов Николай Петрович когда-то лейтенантом стажировался у Чернушевича, сейчас занимал ту же должность начальника управления и безмерно уважал бывшего шефа.

— Не дождутся, — ответил по-еврейски на вопрос о здоровье Чернушевич и тут же кратко изложил суть вопроса.

— Ну, ты даёшь, Григорьич, — выслушав его, рассмеялся Спиридонов, — всё ещё надеешься разыскать тот чемодан, что ушёл у тебя из-под носа в 1945 году?

— Надеюсь, — вздохнул Чернушевич, — ты знаешь, я, наверное, не помру, пока его не найду.

— Ну, тогда, дай Бог, чтобы ты его ещё сотню лет искал, — расхохотался Спиридонов.