Сергей Красов - Клады и кладоискатели

А Никита увидел возможность дополнительного заработка и решил, что не стоит упускать удобный момент. Вчера утром он заметил, как Трофим проехал с привязанным к телеге бычком в сторону города. А сегодня налегке возвращается обратно. Дураку понятно, что бычка продал и едет с деньгами. Поэтому Никита дал задание двоим своим надёжным подручным «пощипать» крестьянина. Если бы не шабашники, так, может, и не решился бы трогать местных жителей. Проезжих хватает. С ними проблем меньше. А раз так сложилось…, всегда можно будет сослаться на пришлых. У них и репутация подходящая. Пусть их пытают, если что.

Когда дорога повернула, и огни корчмы заслонили деревья, Трофим совсем успокоился и начал высматривать приметное дерево, где припрятал деньги.

Неожиданно справа от дороги из-за елки вышел человек и схватил лошадь за узду. Телега резко остановилась.

— А ну, не балуй! — Трофим потянулся за топором. Но тут кто-то сзади огрел его дубинкой по голове, и Трофим отключился.

— Ты его хоть не насмерть зашиб? — Спросил один разбойник у другого, переворачивая бесчувственное тело и ловко обшаривая его одежду.

— Не… в самый раз. Никита запретил. Очухается, мужик то крепкий, — ответил другой, осматривая телегу. Через некоторое время он пробормотал. — Нет тут ни хрена. Вот только в мешке какие-то тряпки бабские, пряники и так… хрень всякая.

— У меня тоже голяк, всего обшарил. Даже сапоги снял, — денег нет. Может, в телеге какая заначка хитрая сделана?

— Не знаю… я всё осмотрел. И снизу тоже. А может, он деньги в городе оставил? У кого-то из своих? Может, купить что-то дорогое собирается? Чтобы деньги туда сюда не возить?

— Ладно. Уходим. Всё равно тут делать больше нечего. Мешок с тряпками забирай, остальное оставляем.

— Может, кожушок прихватим? Или сапоги — смотри, какие добротные?

— Не. Нельзя. Их опознать могут, а по ним — и нас. Уходим.

Два силуэта исчезли быстро, как и появились. Растворились среди деревьев.

Лошадка подождала немного и пошла к дому.

Когда среди ночи Мария услышала лошадиное ржание и вышла встречать мужа, она решила сначала, что он пьян в стельку.

— Неужели, деньги пропил, ирод? Что же ты делаешь? — Накинулась она на Трофима. Но тот сидел на телеге, держался обеими руками за голову и стонал. Когда Мария рассмотрела, что руки и голова у мужа в крови, она запричитала в полный голос и стала вытаскивать его из телеги.

Всю ночь она прохлопотала возле Трофима, делала ему примочки, поила отварами и только под утро задремала.

На следующий день Трофим стал приходить в себя. Головная боль ослабла. Вот только в памяти получился какой-то пробел. Трофим вообще ничего не смог вспомнить о поездке в город и обратно.

Через некоторое время здоровье пошло на поправку. Вот только память так и не восстановилась. Трофим понимал, что его ограбили. Только, вот, когда, в каком месте, и сколько у него было денег, он так и не вспомнил. Тем более — о спрятанном кошельке.

* * *

2016 год .

В начале осени жена Седого Люба вдруг спохватилась, что не запаслась брусничником.

— Ну, надо же, всего насушили: и мяты, и мелиссы…, зверобой, чабрец, — перечисляла Люба, сидя на пассажирском сиденье рядом с водителем, — цветы липы, мать и мачеха, даже подорожник, — а брусничника забыла. А как без него? При всех болезнях почек первейшее средство. Опять же — просто в чай добавить — вкус совсем другой получается.

Седой изредка поддакивал, одновременно слушая юмористов на «Юмор — FM» и поглядывая на стрелку спидометра, чтобы скорость не превышала разрешённую больше, чем на девятнадцать километров в час. Уж больно в Беларуси штрафы чувствительные.

Травы Люба заготавливала ежегодно в количествах, намного превышавшем потребности семьи. А излишки потом продавала на рынке. Такой у неё был личный бизнес. Или хобби. Какой-либо жизненной необходимости в такой торговле не было. Материальных трудностей семья давно не испытывала. Двух пенсий на жизнь хватало с лихвой. Но, вот, Любу хлебом не корми, дай что-нибудь продать. Седой понимал, что дело тут не столько в доходе, сколько в общении с людьми, которого Любе просто не хватало. У женщин, как известно, язык без костей, им постоянно надо с кем-то говорить. А муж у Любы, хоть и слушал её бесконечные разговоры, но думал при этом о чём-то своём.

Вот и сейчас. По радио пошла реклама, Сергей сосредоточился на словах жены, может, что серьёзное пропустил?

— Иван-чая три мешка заготовили, ромашки лечебной… на два года хватит, а про брусничник забыли. Это ты виноват.

Сергей прикинул — двадцать километров проехали, а она всё одно и то же. Как только не устаёт? Конечно, он виноват. Кто, кроме него высмотрит, где эти самые травы растут, и привезёт туда Любу? Да и сам не будет скучать в машине, пока она травы собирает. Поневоле будет помогать, чтобы быстрее с этим покончить.

В идеале, конечно, хотелось бы, чтобы она собирала травы, а он где-то рядом — монеты. Но так получалось очень редко.

А как он эти самые травы не заметит, когда ходит по ним, помахивая металлоискателем? Не с завязанными же глазами ищут монеты? А травы везде растут — на лугах, полях, в лесах. Везде разные, где-то много, где-то мало.

— Да нарвём мы брусничника, — прервал он Любины причитания.

— Да? А ты знаешь где?

Сергей хмыкнул про себя — где его только нет. Другое дело, что ягоды на нём не везде почему-то есть. Вслух только сказал:

— Знаю. Вот чёрт! Чуть не попали! Не отвлекай водителя. К «Тёщино» подъезжаем.

Вообще-то населённый пункт назывался Язвино. Но Сергей принципиально так его называл, намекая на свою тёщу. Царство ей небесное!

Сразу за указателем начала населённого пункта стоял знак, предупреждающий о фотофиксаторе и за ним — сам фотоаппарат. Так что скорость надо было сбрасывать заранее, как оно, собственно, и положено по правилам. Те, кто здесь ездил регулярно, так и делали, а люди случайные попадались. Так что, установленная аппаратура себя окупала, наверное, ежедневно.

На всём восьмидесятикилометровом отрезке пути от дома до дачи стационарный фотофиксатор был один. Но иногда выставляли и временные в разных местах. Седой один раз получил «письмо счастья» за поездку на дачу, больше что-то не хотелось.

Вообще-то дача принадлежала не им, а дочери с зятем. В этом доме когда-то жила бабушка или прабабушка мужа дочери. После её смерти дом лет двадцать стоял заброшенный. Никто из родни не хотел заниматься таким отдалённым участком. У кого-то была своя дача, кто-то жил в своём доме с участком земли, другие вообще были далеко от сельского хозяйства.

Пока здесь не побывала энергичная и практичная дочь Седого Светлана. Она убедила своего мужа, что возродить эту деревенскую усадьбу они просто обязаны.