Мария Воронова - Здравствуй, сестра!

К счастью, они не зря мучили паренька. Когда Воинов зашивал брюшную стенку, тот почти пришел в себя, и пульс у него был хорошим.

— Конец операции. Повязку, Элеонора Сергеевна, — сказал Константин Георгиевич и вышел из операционной, даже не вымыв руки, чего с ним раньше никогда не случалось.

Элеонора помогла санитарам перенести мальчика в зал, где уже обслуженные раненые ожидали эвакуации, и пошла разыскивать Воинова, у которого было еще много работы.

Он сидел в стерилизационной комнате, закрыв лицо руками, и плакал. Элеонора присела на корточки рядом с ним. Она знала, о чем он думает. Да, только что они выиграли бой со смертью. Но сколько раз они проигрывали и сколько проиграют еще! Сколько напрасных мучений они причинили умирающим!

— Лучше попытаться спасти и не спасти, чем вовсе не пытаться, — осторожно сказала она, вытирая Воинову лицо своим платком. — Парень час промучился, зато теперь жизнь проживет, а иначе он три дня бы страдал, а потом умер.

Воинов перестал плакать. Внезапно он встал, поднял Элеонору и крепко обнял ее. Девушка вспомнила, что он не помыл рук после операции, к тому же он сжимал ее с такой силой, будто хотел расплющить о свои ребра. Поэтому она была рада, когда в комнату заглянул Корф и сказал:

— Не время предаваться чувствам. Надо работать.

А потом пришло и лето… Элеоноре не верилось, что она уже так давно не была в Петрограде. Город отдалился куда-то в туманное прошлое. Время летело быстро, периоды ожесточенных боев сменялись периодами затишья. Политические изменения происходили своим чередом, и Элеонора, потерявшая надежду разобраться в них, поняла только одно: при смене власти необходимые вещи исчезают неведомо куда.

В августе ей неожиданно был обещан отпуск. Произошло это благодаря… гадюке.

Отдыхая после тяжелого операционного дня, девушка прогуливалась по запущенному саду, окружавшему особняк. Возле старого пня она увидела гревшуюся на солнце гадюку.

На Элеонорин визг сбежался весь лазарет.

Змея уже давно скрылась в глубине сада, окружившие Элеонору сотрудники успокаивали и утешали ее, а она… Наверное, только теперь она поняла, что такое страх. Да, раньше она боялась снарядов, неожиданных атак противника, полковников и генералов собственной армии, но все это не шло ни в какое сравнение с ужасной змеей!

— Ты что, рехнулась? — грубо спросил Демидыч, выскочивший на ее крик с намыленной щекой и бритвой в руке.

А Воинову и Корфу, кажется, очень понравилось, что у несгибаемой старшей сестры обнаружилось-таки слабое место.

Отсмеявшись, Воинов вынес вердикт:

— Да у вас нервы никуда не годятся, Элеонора Сергеевна. Придется отправить вас в Питер, для пополнения запаса инструментов. Заодно и отдохнете немного от тягот фронтовой жизни.

— Но…

— Я не хочу слышать ни о каких «но», — улыбнулся Воинов.

— Вам же будет трудно без меня, Константин Георгиевич! — Поскольку Воинов продолжал весело улыбаться, она повернулась к Корфу.

— Конечно, трудно, — скрывая улыбку, подтвердил тот. — Но мы справимся.

— Да ты уж поезжай лучше, девка, — пробормотал Демидыч, возвращаясь в дом. — Змей она боится! А что дальше-то будет?

Некоторое время Элеонора пыталась объяснить мужчинам, что дело тут вовсе не в ее нервах. Просто с детства она действительно очень боится змей. К тому же спящая возле пня гадюка отнюдь не безобидна, это ведь не уж какой-нибудь!

Но оправдания не помогли, история с гадюкой стала неизменной пищей для шуток и розыгрышей. Стоило Элеоноре начать выговаривать одному из санитаров, как тот вытаращивал глаза, прикладывал палец к губам и шептал: «Ой, тише! Змея ползет!»

Теперь, засыпая по вечерам, Элеонора во всех подробностях представляла себе встречу с городом, с Архангельскими… Но ничему этому не суждено было сбыться.

Однажды утром она проснулась со странным чувством, будто, пока она спала, ее душу переселили в чужое тело. Голова разламывалась на куски, а руки и ноги не хотели слушаться. Ее познабливало, а во рту был устойчивый медный вкус. Ей очень хотелось закрыть глаза и поспать еще, в надежде, что восстановится прежняя реальность, но спать дольше было нельзя.

С трудом она поднялась, ополоснула лицо и вышла наружу. Лето уже кончалось, скоро осень, ее любимое время года… Но Элеоноре было не до красот пейзажа.

«Хоть бы не было дождя», — с тоской подумала она, взглянув на небо.

Оно было безоблачным. Значит, возможен налет вражеской авиации. В любом случае ничего хорошего не ожидалось.

Зато Элеоноре предстояло разобрать и погладить целую кипу белья. Сил для этого не было.

«Интересно, что это со мной? — думала она. — Неужели я заболела?»

Откуда ни возьмись перед ней появился Воинов.

— Элеонора Сергеевна, помогите мне на операции!

— Конечно, Константин Георгиевич.

— Интересный случай, — начал рассказывать он, но она никак не могла заставить себя его слушать. Почему-то ей было все равно, что именно Воинов хочет сделать с раненым.

— Подавайте больного, — сказала она, — и помогите мне идти, у меня отчего-то ноги затекли.

Путь до операционной показался девушке очень длинным. В голове промелькнула мысль: не попросить ли самого толкового из санитаров, Егора, заменить ее на операции? Она уже давно обучала его помогать хирургам. Но все-таки он еще многого не умел, а случай, по словам Воинова, был сложным…

Каким-то чудом она отстояла до конца операции, понимая, что ассистирует плохо. Демидыч обязательно обругал бы ее, а Крестовоздвиженский, наверное, избил бы корнцангом… Но Воинов ни в чем ее не упрекнул.

К счастью, операция прошла успешно.

А когда все закончилось и санитары унесли больного, Элеонора поняла, что самостоятельно не может сделать ни шагу. Она еле стояла на ногах, голова кружилась все сильнее, но в маленькой операционной можно было упасть либо на операционный стол, либо на шкаф с запасом наркотиков и эфира. А Элеонора скорее воспарила бы в небеса, чем позволила себе разбить этот запас!.. Был еще вариант упасть на брезентовую стенку, но тогда обрушилась бы вся палатка.

— Что с вами? — встревожился Воинов.

— Держите меня…

Он принял ее в объятия, выволок из операционной и положил на кушетку. Ее тут же вырвало.

— Да вы вся горите! Температура у вас, наверное, сорок. Господи, как же вас угораздило?

— Воды.

— Егор! — заорал Воинов, высунув голову на улицу. — Принеси воды, да скорее, Элеонора Сергеевна заболела.

На этот крик примчались Корф с Демидычем, начали охать и ахать.

— Нужно отправлять в тыл, — как сквозь вату услышала она голос Воинова. — Мы же в инфекционных болезнях ничего не понимаем!