Мария Сергеенко - Падение Икара
- Название:Падение Икара
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Государственное Издательство Детской Литературы Министерства Просвещения РСФСР
- Год:1963
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Мария Сергеенко - Падение Икара краткое содержание
О его приключениях, жизни, полной лишений, вы прочтете в этой книге. Написала ее Мария Ефимовна Сергеенко, доктор исторических наук, автор многих научных трудов по истории древного мира.
Падение Икара - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Так было и в тот день. Никий сидел в хижине с Евфимией; Келтил на днях сильно наколол переднюю лапу, подушечка на ней вздулась и нарывала. Пес лежал на спине, вытянув кверху забинтованную лапу; вид у него был донельзя комичный.
— Умирающая царевна! — ворчал Никий, подсаживаясь к другу на его сенничок и гладя его мягкую чистую шерстку. — Говорил я тебе: не лезь в кусты!
— Послезавтра он опять полезет, — заметила Евфимия, занятая как раз приготовлением примочки для больного. — В этих кустах птичье гнездо; ему же не стерпеть!.. Ах, Келтил, как нехорошо! Аристей запретил трогать птиц, а тебе хоть бы что! На цепь тебя…
В эту минуту вбежал Павел.
С Павлом Никий крепко дружил. Они подходили друг к другу по возрасту (Павлу было около пятнадцати лет), но вкусы у них были разные, и без споров не обходилась у них ни одна встреча. Никий любил лес, луговые просторы; часами мог наблюдать за птицами, рассматривать цветы и деревья. Павел бредил морем, о море только и думал. Отец его был рыбаком и утонул в бурю. Вдова, трепетавшая за жизнь единственного сына, умолила Муррия взять его пастухом. Павел покорно пас овец и только мечтал, когда же придет его час и он окажется на море. Чем бы Никий ни восхищался — солнечным восходом, величавым полетом орла, узором жилок на древесном листе, — Павел неизменно вздыхал: «А на море-то! Вот где настоящая красота!» Он был единственным римским гражданином среди пастухов, и Критогнат поддразнивал его, называя «благородным квиритом [92] Квири́т — торжественное официальное название римлян.
» и сокрушаясь, что ему приходится жить среди варваров. Он относился к нему с особой бережностью и вниманием. «Совсем мальчик, и слабосильный мальчик», — грустно говорил он Евфимии. Он распределил половину его стада между другими пастухами и никогда не посылал его на дальние участки пастбища. Никий всегда старался помочь ему, а Евфимия, укладывая в сумки по утрам еду, которую пастухи уносили с собой на пастбище, неизменно выбирала для него кусок свинины побольше и пожирнее.
Сейчас Павел был очень расстроен. Стадо его тихо лежало под вязами, и вдруг его охватила паника. Ему удалось завернуть овец обратно, но троих он не досчитался — как раз тех, которыми Критогнат особенно дорожил: это были первые полученные им метисы.
— Помоги, Никий! Если мы их до вечера не найдем, пропали овцы. Критогнат будет так огорчен! Лучше б меня волки съели!
— Лучше беги к Аристею и скажи, чтоб загоняли овец и шли искать… Вот нет Критогната! Он с раннего утра уехал на какое-то пастбище: там начали дохнуть овцы. Ну, бегите! Возьмите на дорогу хлеба и сыру. Доброй удачи, дети!
— Где мне искать Аристея? — чуть не плача, воскликнул Павел. — Все, как назло, сегодня на самых дальних участках, а уже далеко за полдень!
— Хорошо! Я сяду на осла и сама поеду к Аристею. Серый меня слушается и побежит проворно. Ступайте!
Павел и Никий во весь дух добежали до того места, откуда стадо повернуло обратно. Тут как раз начинался не очень большой, но густой лес; пастухи всегда держались подальше от него: чаща служила надежным убежищем всякому зверью. Овцы, возможно, забрели сюда; лес, во всяком случае, надо было обшарить. Павел со своими собаками пошел направо, Никий взял налево.
Мальчик шел, бесшумно ступая по сухой теплой земле и напряженно вслушиваясь, не раздастся ли где-нибудь звяканье колокольчика. Несколько раз он останавливался, ловя с замирающим сердцем доносящиеся откуда-то звуки. Нет, это не блеяние и не колокольчик. И вдруг его как пригвоздило к месту. На этот раз сомнений не было: откуда-то глухо, издали, донесся чистый, легкий звон маленьких медных бубенцов. Никий прислушивался не дыша… Ничего не слышно… Опять звякнуло, и тонкий слух мальчика безошибочно определил, что звук идет откуда-то снизу. Он прижался ухом к земле — звон раздался явственнее; овцы, конечно, были в овраге, на краю которого Никий стоял.
Овраг шел книзу крутым, почти отвесным обрывом, но склоны его густо заросли деревьями и кустами; спуститься мальчику, привыкшему лазить и по деревьям и по скалам, было не так уж трудно. Держась за ветки и стараясь как можно меньше шуметь, Никий стал сползать вниз. «Как я подниму отсюда овец? Надо будет трубить изо всех сил: прибегут и собаки, и Павел да и Аристей… Но как они сюда попали? Покалечились, верно… Хоть бы не насмерть!»
Солнце уже сильно склонялось к западу, и на дне оврага было совсем темно. Никий беспомощно оглядывался по сторонам. Все было тихо, совершенно тихо. Мальчик почувствовал, как его охватывает страх. Что-то яркое блеснуло справа. «Волки!» У Никия захолонуло сердце. В один миг оказался он на высокой ветке клена, под которым стоял. Блеск не потухал, и бубенцы звякнули снова. «Овцы здесь… Со мной нож и угли с огнем в горшке, отобьюсь… Слабые, маленькие», — вспомнил он Аристея и соскользнул вниз.
Волчьи глаза продолжали сверкать все на том же месте, и Никий вскоре разобрал, что это мерцает и светит небольшой огонек, а волков нет и в помине. Он осторожно стал подбираться к огоньку. Дрожащий свет пробивался сквозь густые плети дикого винограда, плюща и хмеля, завесившие вход в небольшую пещерку. В пещерке был разложен костер, и перед ним лицом ко входу сидел человек и подкладывал в огонь мелкие сучья. Пламя ярко осветило его, и Никий увидел перед собой того самого одноглазого человека, у которого он переночевал на пути из Рима. В углу пещерки, похрупывая травой, стояли три знакомые овечки. Никий раздвинул зеленую стону и вошел.
Одноглазый был уже на ногах, и Никий увидел, как в языках взметнувшегося пламени сверкнул меч. Одноглазый тоже сразу узнал мальчика; меч с резким стуком упал в ножны. Одноглазый взглянул на Никия недоуменно, но приветливо:
— Откуда, мальчуган? Садись к огню, будь гостем.
— Я пришел за овцами.
— За овцами? Ты что, стал скотопромышленником? Овцы, видишь ли, нужны и мне. Или ты в пастухах?
— Я не могу дать тебе выкуп, у меня ничего нет. Возьми меня слугой… рабом… но овец отдай.
— Слуги мне не надо, а раба и подавно. А чего ты так убиваешься об овцах? Тебя за них вздуют? Чьи они?
— Критогната.
— Критогната?! Болван я, болван! Как я не догадался! А ведь знал, что он тут! То-то я вижу, овцы не совсем обычные. Они будут у Критогната завтра на рассвете в целости и сохранности.
— А сегодня нельзя?
— Куда же в ночь? Тебя провожать мне не хочется. А потом, как ты отсюда выведешь овец? — Из единственного глаза на Никия так и струилась веселая хитрость.
— Так же, как ты их сюда завел.
— Толковый парень! — Одноглазый дружески хлопнул Никия по плечу. — Сразу видно, что в голове у тебя мозги, а не пунийская каша. Ты ел когда-нибудь пунийскую кашу?
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: