Илья Дроканов - Броня Балтики [litres]

Начальник разведывательного отделения

Балтийского флота

полковник Генерального Штаба Стрельцов.

Стрельцов чувствовал, что заскучал по Ревелю и по любимой работе. Более двух месяцев, почти все лето 16-го года, в ранге офицера штаба Балтийского флота и личного представителя Канина в штабе Северного фронта он провел либо в Гельсингфорсе, планируя десантную операцию, либо в Риге, доказывая необходимость совместного наступления флота и армии в Курляндии. Офицеры-разработчики вместе с генерал-адъютантом Алексеевым, автором замысла наступления, потратили немало сил, которые в конце концов, словно паровозный пар, полностью ушли в свисток, как шутят железнодорожники.

Илья Иванович наблюдал, как работают командующий Северным фронтом Куропаткин и многие генералы из его окружения, и с тоскливым ощущением того, что ничего нельзя изменить, сознавал, насколько высшее военное командование Российской империи оказалось неподготовленным к управлению большими воинскими формированиями, насколько косным было их оперативное мышление. Те же самые генералы, которые бездарно руководили войсками в Маньчжурии, на Германской войне командовали фронтами и армиями. Нет, они могли, словно ротные командиры, смело, не кланяясь пулям, пойти впереди пехотной цепи. Но войну умов месяц за месяцем с треском проигрывали кайзеровским генералам. Слабая военная образованность, отсутствие привычки к кропотливому штабному труду, заносчивость отнюдь не способствовали осознанию допущенных ошибок и их исправлению.

Собственную работу в штабах Стрельцов оценил как низкопродуктивную и буквально рвался вернуться к привычной разведывательной деятельности. После царского распоряжения об отмене десантной операции Балтийского флота он сутки пытался выяснить, чем ему следует заниматься дальше. Самовольно вернуться в Ревель без приказа командующего он не имел права. Но Канин словно сквозь землю провалился, никто в Гельсингфорсе не мог сказать, куда он исчез. Штабное командование не хотело брать на себя полномочия отменить приказ адмирала о прикомандировании начальника разведотделения к свите комфлота. Черкасский, нещадно дымя папиросами в своем кабинете, чертил очередные планы и советовал полковнику набраться терпения и ждать. Наконец по телефону удалось связаться с контр-адмиралом Непениным, который в ту пору объезжал с инспекцией береговые посты связи. Адриан Иванович ответственность взять на себя не побоялся и разрешил подчиненному ехать в Ревель. Переговорить с командующим по этому вопросу он обещал позднее, после прибытия из командировки в Гельсингфорс.

Илья Иванович, втихомолку ругаясь по поводу творившегося безобразия, именуя ситуацию в штабе «дешевым кабаком», возвратился в Ревель. И абсолютно вовремя, потому что именно там происходили главные события в деятельности разведки Балтийского флота. Полковнику пришлось срочно ехать в Петроград.

Посреди комнаты стоял навытяжку лейтенант германского флота в изрядно потрепанном обмундировании и русских солдатских ботинках. Среднего роста, худощавый, светловолосый. Волевой подбородок, крупный нос над тонкими губами. Серые глаза немного навыкате. В правой части лба – свежий шрам от ранения. Стрельцов придирчиво оглядел офицера и вновь поймал себя на мысли, что тот имеет портретное сходство с прусским королем Фридрихом II, «Фрицем», как его звали придворные. Потом внезапно спросил:

– Wie heißen Sie? Ihr Dienstgrad?

Офицер без запинки ответил:

– Leutnant Jürgens von Zicshe.

Дальнейший диалог они продолжили по-русски:

– Верю, верю, Иван Алексеевич, что вы – лейтенант Юргенс фон Цише! Нам бы еще сделать так, чтобы германская контрразведка поверила в это.

– Я полагаю, что за семь месяцев нашей подготовки можно вжиться в любую роль. Мне и Юргенс не раз говорил, что я на него похож. И, в конце концов, я сам – немец, хотя родом из России. И что же, вы сомневаетесь, что я в Германии смогу натурально изобразить немецкого офицера? Может, лейтенант третьего Гусарского Бранденбургского полка из меня бы получился не совсем тот, что нужно, но лейтенантом флота кайзера я могу быть натуральным.

– Хорошо, что у вас такая уверенность. В твердости духа – залог успеха разведчика! Чувствую, что по легенде-биографии вас проверять – только время тратить. Давайте-ка мы еще разок представим ваши действия после высадки с лодки в районе Либавы.

Илья Иванович, возвратившись из штаба флота, с головой погрузился в дела на завершающем этапе операции «Ахиллес». Подготовка разведчика-нелегала, избравшего себе агентурный псевдоним «Ферзь», была завершена. На конспиративной квартире, занимавшей половину деревянного домика в деревне Коломяги, что находится в северном пригороде Петрограда, в дорогу были уже собраны все вещи. Разведчик переоделся и «обживал» форму настоящего Юргенса фон Цише – на следующий день намечено его внедрение в лагерь для военнопленных германских и австро-венгерских офицеров. Начальник разведотделения Балтийского флота понимал, что «Ферзь» всесторонне подготовился к крайне сложному заданию, но хотел прочувствовать особое состояние духа человека, которому со дня на день предстоит полностью изменить образ жизни и отправиться работать в глубокий тыл противника для добывания разведывательных сведений. Он вступал на долгий и опасный путь, на котором любой неверный шаг может оказаться последним.

Как опытный агентурный офицер, Стрельцов, глядя на своего разведчика, беседуя с ним, уяснил, что операцию пора начинать: все, что нужно было сделать для ее успешного проведения, сделано, и нельзя больше ни минуты медлить. «Ферзь» настроен на успех, необходимо действовать, чтобы не дать ему внутренне перегореть. Завтра он очутится в лагере для военнопленных, и там начнется первый этап его проверки на прочность. Уже в среде пленных офицеров можно будет видеть, насколько достоверно лейтенант русского флота может выдавать себя за лейтенанта германского флота.

Из Петрограда после проверки «Ферзя» Стрельцов миноносцем отбыл в Ревель, где за время его отсутствия в разведотделении накопилась масса нерешенных вопросов, разведчика же в сопровождении офицера военной контрразведки и двух конвоиров в закрытой машине отправили в город Нарву, недалеко от которого располагался лагерь. Помощник Стрельцова лейтенант Тихонов наблюдал за группой со стороны и контролировал начало работы.

А в обжитом кабинете «скворечника» мысли Ильи Ивановича невольно возвращались к деталям операции «Ахиллес», но он их гнал от себя и усилием воли постарался переключиться на другие вопросы.