Аркадий Чудновский - Все начиналось с детства

посередине.

Уезжая, мы взяли с собой только самые необходимые

вещи. Чтобы забрать головку швейной машины, мама пошила

рюкзак, чтобы можно было нести её на спине.

Я в это время окончил шестой класс. Полковник

Барятинский участвовал в обороне Одессы и погиб.

Когда мы проезжали через Николаев, мама решила

остаться там — ждать сотрудников организации, в которой

работал отец. Они тоже, якобы, должны были эвакуироваться

через этот город. Но как мама собиралась их встретить? Ведь

связи с ними никакой не было…__

Одно из важных чудес случилось с нами и оно спасло

нам жизнь.

Примерно, на седьмой — восьмой день пребывания в

Николаеве, мама встретила на улице своего брата — Исаака

Мордковича Вязовского (о нем я упоминал выше), который со

своей семьёй тоже добрался из Одессы в Николаев. А он, за

день до этой встречи, тоже на улице, встретился с директором

Очаковского консервного завода Эдуардом Котликом. Котлик

рассказал дяде, что завод эвакуируется, оборудование

грузится на железнодорожные платформы; предложил ему

снова стать главным инженером и ехать с заводом на восток.

Дядя договорился, чтобы маму взяли на работу бухгалтером,

а я уже шёл как «довесок».

Всю свою жизнь вспоминаю это событие — уникальные

совпадения которые имели такую малую величину

вероятности. Действительно чудо!

Оборудование завода погрузили, сотрудники

расположились на двухъярусных нарах на платформе для

сыпучих материалов (крышу соорудили из парусины), и мы

поехали в сторону Харькова. Мы вовремя покинули Николаев.

На следующий день немцы перерезали железную дорогу.

Первая остановка была на станции Высоко—Поле. Рядом

с нашим стоял эшелон с авиабомбами и снарядами. Наш

поезд первым отправился со станции, но через сорок минут

вернулся, а в путь отправился военный эшелон.

Так как на немцев отлично работала «пятая колонна»,

они получили сведения, о том что на станции стоит эшелон с

оружием, а его своевременно отправили… Ночью прилетел

четырёхмоторный немецкий

бомбардировщик и стал бомбить предполагаемый состав с

бомбами и снарядами, а на самом деле — наш эшелон.

После первой разорвавшейся бомбы все проснулись,

выскочили из вагона и бросились бежать по кукурузному

полю, подальше от поезда.

Когда бомбардировщик заходил на бомбёжку, мы все

падали на землю. Как только он улетал, чтобы сделать круг

для следующего захода над станцией, мы бежали дальше.

Вокруг нас падали осколки от стальных оболочек бомб. У

осколков были рваные, острые, как у бритвы, края. Один

врезался в землю на расстоянии около метра от меня. Я его

забрал с собой. К счастью никто не пострадал.

Нам повезло. Вернувшись утром, мы увидели наш

состав целым и невредимым. Рядом с ним, с одной стороны,

были разворочены рельсы, с другой — бомбы попали в

небольшой элеватор. По рассыпанному зерну гордо ходил

петух, приглашая кур к завтраку. Дальше наш эшелон шел

без приключений.

На восток шли составы с раненными, эвакуированными,

с оборудованием. На запад двигались поезда с солдатами,

танками, пушками, боеприпасами. Любая дорога во время

войны — неизвестность.

Вагоны с оборудованием и людьми нашего завода

прицепили к товарному составу. Завод был консервным. Мы

везли с собой все необходимые продукты и, естественно,

были в лучшем положении, чем другие эвакуированные.

Помню, как мы на остановках распродавали вяленную рыбу

(вес которой определялся «на глаз»), боясь, что она может

испортиться. Ее везли в бочках.

На одной из платформ с заводским оборудованием,

внутри, оставалось свободное пространство. Днём на этой

платформе собирались дети. Они говорили: «Мы на даче».

На каждой остановке поезд, как правило, стоял несколько__часов.

Дети собирали цветы и клали их в книги. Получился

гербарий цветов, растущих по всему пути нашего следования

от Николаева до Сибири.

Кипяток можно было набрать из специальных

кипятильников, которые в те годы были на каждой станции.

Взрослые, во время остановки, разведя огонь между

двумя кирпичами, готовили еду. Бывало, что поезд трогался

без предупреждения. Люди с кастрюльками и сковородками

бежали за вагоном («играли» с ним в «догонялки»), передавали

их внутрь, и сами следом взбирались по лесенке.

Когда во время стоянок шёл дождь, мы отсиживались в

вагоне. Это было скучное занятие.

На одной из платформ везли котёл для паровой машины.

В нем сохранилась пресная вода. Стояло лето и она была

тёплой. Завесив часть платформы около котла брезентом,

люди по очереди могли мыться. Получилась баня на колёсах.

Директор завода получил распоряжение прибыть с

оборудованием в посёлок Нижне—Ангарск на севере озера

Байкал и установить его там для производства консервов.

В Новосибирске в нашем вагоне стало не так тесно.

За чемодан с продуктами начальник станции выделил нам

дополнительно «теплушку».

«Теплушки» предназначались для перевозки военных. В

двух концах её были 2—х этажные нары для людей, центр был

свободен для перевозки, при необходимости, лошадей или

военного снаряжения.

Мы «с комфортом» доехали до станции Байкал,

восточнее Иркутска. Она находилась на берегу озера Байкал.

От Николаева до этой станции мы ехали, примерно, месяц.

Людей и оборудование погрузили на судно «Ангара»,

которое являлось также ледоколом. Я впервые познакомился

с уникальной водой этого озера. С борта судна мы бросали

монетки и видели их очень долго. Вода была удивительной

чистоты и прозрачности. Потом узнал, что существует белый диск

Секки,

применяемый для определения прозрачности воды. На

Байкале он виден до глубины 40 метров.

Мы плыли в Нижне—Ангарск на судне три дня и не

могли насмотреться на красоту природы. Байкал покоряет

своим величием. Старинная пословица гласит: «Кто Байкала

не видал, тот Сибири не знавал».

Первое, что сделал на судне, собрал наши две семьи на

палубе и торжественно бросил осколок бомбы, который вёз

от станции Высоко—Поле, в озеро. Он был весом, примерно

2,5 кг. Я похоронил в озере осколок далёкой от него войны.

В конце августа мы приплыли в посёлок Нижне—Ангарск.

Маму и меня, вместе с семьёй маминого брата, поселили в

одноэтажном, деревянном, трёхквартирном доме—бараке,

расположенном на уступе горы. Из дома сверху был виден