Леонид Дайнеко - Железные желуди

Уже вечером, когда, вернувшись из алки, кунигас доду­мывал свою трудную думу, ему повстречался Астафий Константинович, или, как его все называли, Астафий Ряза­нец. И ему задал Миндовг мучивший его вопрос.

-- Вера как щит, - ответил Астафий Константинович. - Коль чувствуешь, что старый щит износился, плохо держит удары, - заказывай оружейнику новый.

Кунигасу пришлись по душе его слова. Он подумал: если удастся отбиться от врагов, если вернется мир на Литву, надо будет приблизить башковитого Рязанца к себе.

Торжественно отбыло посольство из Руты к ливонскому магистру Стырланду. Возглавлял его Миндовгов любимчик Парнус, знаток немецкого и латыни, уже не раз бывавший в соседних державах. С Парнусом ехал Лингевин, который с разрешения кунигаса хотел уговорить магистра, чтобы тот выдворил из своих владений и заставил воротиться в Литву трех его, Лингевина, братьев. Три брата сбежали от него, старшего, да еще с намерением завещать все свои земли, все имущество Ордену.

- Достояние нашего отца, всего нашего рода хотят от­дать немцам, - не находил себе места Лингевин. - Не смогу уговорить Стырланда - с каждым из них поквитаюсь сам. Нож в спину, и дело с концом.

Миндовгу так и не удалось собрать в Новогородке бояр­скую раду. Войшелк, его союзник Глеб Волковыйский, ие­рей Анисим и многие другие не явились в назначенный день на детинец. Кунигас смирился с таким ослушанием. Само собой, если б не поджимала война, если б не полыха­ли по всему окоему пожары, он бы им не спустил - как ми­ленькие прибежали бы на суд и расправу. Но сейчас Мин­довг чувствовал свою слабость и решил не дразнить право­славное новогородокское боярство. Возложит ему на голо­ву папа королевскую корону, вот тогда и настанет время считаться. Теперь же главное - пробить брешь во враже­ском стане, вывести из войны Ливонский орден. Но это оказалось не так-то просто. Андрей Стырланд не принял его послов, но Парнусу дал понять, что весьма желателен визит в Венден самого кунигаса и что дары могли бы быть пощедрее. Как побитый щенок, вернулся в Ругу Парнус. Боялся смотреть Миндовгу в глаза. Однако тот встретил его любезно. Даже наградил и загадочно, как за ним водилось, сказал:

- Не хвали лед, пока по нему не пройдешь.

И без долгих сборов пустился в путь сам, взяв с собою Козлейку, Лингевина, малолетних сыновей и того же Парнуса, а также добрый воз серебряных и золотых сосудов. Следом гнали табун взращенных в пуще быстроногих ко­ней, везли мед и воск, меха, новогородокские луки и литов­ские мечи. Не поскупился на дары кунигас, ибо знал: от­дашь сегодня - возьмешь завтра.

Ливонский магистр встретил гостей честь по чести. Сте­ной стояли по обе стороны дороги рыцари в нарядных, до блеска начищенных доспехах, радостно приветствовали грозного Миндовга. Еще вчера каждый из них счел бы за счастье приволочь его в Венден на веревке, и коль уж тако­го не случилось, то рыцари винили в этом не себя, не свою робость в бою, а литовских лесных реган, взявших кунига­са под свою защиту.

- Брат мой, вот мы и встретились! - оказал Стырланд, крепко обнимая Миндовга. Дугообразные, чуть ли не жел­тые брови магистра подрагивали. Вообще он был темен во­лосом, и эта неожиданная желтизна в бровях навела куни­гаса на недобрую мысль. "Поди, пламя от наших весей и замков тебя облизало", - подумал Миндовг, ощущая, как подступают враждебность и ненависть к магистру. Однако то, что привело кунигаса в Венден, пересилило, и он, ши­роко улыбаясь, ответно обнял и облобызал Стырланда.

- Под покровительство твоего креста хочу отдать всю мою державу, - произнес торжественно.

- Святой крест в руках Господних, а я, как и все братья-рыцари, не более чем смиренный раб Христа, - скромно ответил магистр, не скрывая, однако, радостного блеска в глазах.

- С малых лет жил я там, где живут ветры, где вольно шумят леса, - проникновенно заговорил кунигас. - Как и мой народ, жил я под защитой громоносных небес. Вера дедов и прадедов давала нам силы...

- Ваша вера - бесплодная смоковница, - резко оборвал его Стырланд.

Нечасто случалось, чтобы кто-нибудь осмеливался вста­вить слово Миндовгу наперекор. Кунигас словно споткнул­ся, словно зацепил на полном ходу жесткий дубовый ко­рень. Какое-то время ошеломленно смотрел на магистра. Из глубины черно-зеленых глаз остро проступали белые звез­дочки гнева. Казалось, сейчас Миндовг сорвется на крик, в ярости топнет ногой. Ливонский магистр со светлой улыбкой на устах ждал, что будет дальше. Разве что самая малость иронии была в этой улыбке.

- Увы, она и впрямь бесплодна, - глухо сказал кунигас. - Потому я и пришел к тебе с просьбой: хочу стать твоим крестником. - Он склонил голову.

- Христос все видит, и еще в этой жизни он щедро вознаградит тебя, великий король, - с пафосом воскликнул Стырланд. - А теперь пойдем в трапезную, чтобы сообща отведать хлеба, посланного нам свыше, совместно запус­тить руки в солонку.

Назавтра на ристалище в честь кунигаса венденские ры­цари устроили турнир. Чтобы произвести впечатление на литвинов, дрались боевым оружием до первой крови. Свет­ловолосый юноша-герольд вдохновенно протрубил в се­ребряный рог.

Миндовг любил хорошее оружие (а тут не выпускали на арену с чем придется), любил лихие схватки лицом к лицу и поэтому жадно следил за поединками. Когда бой прини­мал особенно жаркий оборот, он сжимал кулаки, лупил ими один о другой, кусал губы. Наконец не выдержал, тро­нул Стырланда за рукав:

- Хочу своего бойца выставить.

- Как великий король пожелает, - почтительно улыбнул­ся Стырланд и махнул перчаткой, чтобы рыцари останови­ли коней и опустили мечи.

Миндовг, возбужденно дыша, осмотрелся. По правую руку от него сидел Козлейка. Под взглядом кунигаса он вздрогнул, все увидели, как кровь ударила ему в лицо, словно кто-то плеснул в него вином. Миндовг недовольно хмыкнул, ткнул пальцем в грудь Лингевину, не сводивше­му с него преданных глаз:

- Ты!

Лингевин тотчас же надел доспехи, взял щит, копье и боевой топор, вскочил на подведенного ему коня. Гулко протрубил рог, и прерванный турнир возобновился. Теперь бились тройка на тройку. Миндовг да и все остальные смотрели только на Лингевина: как покажет себя этот пущанский медведь в стычке с прославленными европейски­ми рыцарями? Магистр Андрей Стырланд, сидевший рядом с кунигасом, едко посмеивался. Он был уверен, что ни один боец из Литвы ли, из Самагитии, как они называли Жемай­тию, долго не удержится в седле, сойдясь лоб в лоб с хоро­шо вышколенным ливонцем. Литвины и жемайтийцы берут иногда верх потому, что нападают скопом, а в последнее время с ними заодно выступают новогородокцы, услонимцы и волковыйсцы, известные стойкостью своих пешцев и своими отменными лучниками.